|
|
АЛЕКСАНДР ДОЛИН
ИСТОРИЯ НОВОЙ ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИИ В ОЧЕРКАХ И ЛИТЕРАТУРНЫХ ПОРТРЕТАХ
(16)
ПОЭТИКА «ОТРАЖЕНИЯ НАТУРЫ»
НАЦУМЭ СОСЭКИ
Имя Нацумэ Сосэки (1867–1916) звучит для японского читателя примерно так же, как имя Чехова — для русского. По сей день Сосэки остается популярнейшим автором психологической прозы, чьи произведения включены в школьные курсы литературы, являясь объектом безграничного обожания и поклонения. Сосэки — возможно, и не самый гениальный прозаик начала века — в силу сложившейся традиции стал для японцев культовым классиком Нового времени номер один, оставив далеко позади таких великих писателей, как Акутагава Рюноскэ, Кавабата Ясунари и Танидзаки Дзюнъитиро. Его романы «Ваш покорный слуга кот», «Мальчуган», «Сердце», «Сансиро», «Врата», «Затем» переведены на многие языки мира, в том числе и на русский. Хотя талант Сосэки, безусловно, раскрывается прежде всего в прозе, поэзия хайку всегда была для него важнейшим способом лирического самовыражения, являясь как бы приглушенным аккомпанементом больших романов. Однако хайку для Сосэки не остались «сугубо личным делом» автора, как это часто происходит в Японии с творчеством хайдзин-любителей. Он дружил с ведущими поэтами своего времени и стремился утвердить свой независимый стиль среди нарождающихся школ и направлений. Имя писателя привлекало к его хайку внимание критики, и в конце концов они были признаны не как довесок к блестящим романам, а как поэзия в своем собственном праве.
Хотя Сосэки с юности питал интерес к поэзии и уже с конца восьмидесятых сам пытался сочинять, его пристрастие, вероятно, так и осталось бы литературной блажью, если бы не судьбоносное знакомство с Масаока Сики. В 1895 году Сосэки, коренной житель столицы, по окончании Токийского университета получил должность преподавателя английского языка в средней школе в городе Мацуяма на острове Сикоку. Уже на следующий год он перевелся на другой остров. Однако именно в те месяцы, когда Сосэки находился на Сикоку, туда, на родину, вернулся с китайского театра военных действий слегший с приступом туберкулеза Масаока Сики. Сосэки был частым гостем в доме Сики, где молодой мастер, уже получивший широкую известность, наставлял его в искусстве стихосложения. Правда, официально отношения ученика и учителя между ними оформлены не были, но литературное знакомство вскоре переросло в дружбу.
Сики вскоре вернулся в Токио, а Сосэки уехал на Кюсю, но их связь не прервалась. Друзья вели оживленную переписку, обмениваясь заодно новыми хайку. Скрупулезные японские литературоведы посчитали, что за два последующих года Сосэки послал Сики двадцать семь писем, и в каждом было в среднем по шесть-семь трехстиший. Разумеется, этим поэтическое творчество Сосэки не ограничивалось.
С 1900 по 1903 год Сосэки находился на стажировке в Англии, где активно продолжал писать стихи и прозу. Некоторые из его поэтических скетчей того периода великолепно передают чувство ностальгии, о котором писатель не раз упоминал в письмах.
Ясная луна.
Тень моя, как далека
твоя родина!
Он по-прежнему поддерживал переписку с Сики и посылал на суд умирающему поэту новые хайку. Сообщение о смерти Сики застало Сосэки в Лондоне. Вместо эпитафии он откликнулся на печальную весть трехстишием:
кири ки нару
ити ни угоку
кагэбоси
Сквозь желтый туман
я различаю — по городу бродит
темный силуэт...
Вернувшись в Японию, Сосэки продолжал слагать хайку и даже возглавил небольшой кружок. Он дружил с Ито Сатио и Такахама Кёси и охотно публиковался в журналах «Асиби» и «Хототогису», но «отражение натуры» истолковывал по-своему и никогда не связывал себя обременительными правилами, полагаясь в основном на вдохновение и собственный вкус.
Его хайку, сложенные в первое десятилетие после знакомства с Сики, свежи, легки и немного печальны, как и подобает дзэнской лирике природы:
киригути-но
сироки басё ни
коори цуку
Банановый ствол —
на свежем белесом срезе
корочка льда...
***
Мака цветы —
все не верилось, что, как обычно,
опадут и они...
***
Сквозь вечернюю дымку
на цветах сурепки отсвет —
низенькое окошко...
Фоном ряда стихов служит школа, где автор работал учителем, но обыденность фона только ярче высвечивает психологическую глубину образа:
Кабинет физики
Темный школьный класс.
«Мне душа дана!» — возвещает
сверчок во мраке...
К концу жизни тональность стихов Сосэки меняется, в них появляются ноты горького пессимизма. Писатель страдал тяжелым язвенным заболеванием, которое в конце концов безвременно свело его в могилу. Неизлечимый недуг развивался несколько лет.
Всю свою боль, горечь и отчаяние Сосэки поверял стихам. Его исповедальная предсмертная лирика сравнима с последними стихами Масаока Сики:
Смотрюсь в зеркало после приступа болезни
Точь-в-точь баклажан,
что весь сморщился, выцвел на грядке
после половодья...
***
Пахнет рисом в цвету.
Новый месяц идет на прибыль.
Дух во власти недуга...
***
Там и сям звон цикад.
В эту тихую ночь у больного
на душе покойно...
***
К тем, кто уходит,
как и к тем, кто останется жить,
прилетают гуси...
В последние годы жизни Сосэки, писатель космополитических взглядов, всерьез увлекся буддизмом. Он выдвинул лозунг «Следовать небу — отрешиться от себя» (сокутэн кёси). Но отрешиться от себя ему было не дано ни в прозе, ни в стихах. Хайку Нацумэ Сосэки до последнего дня оставались ярчайшим свидетельством богатства и красоты душевного мира одного из самых замечательных гуманистов Нового времени. Они нисколько не утратили своего очарования и сегодня.
НАЙТО МЭЙСЭЦУ
Найто Мэйсэцу (1847–1926), вероятно, был единственным в кругу учеников и друзей Сики, кто родился задолго до революции Мэйдзи. Тем не менее карьеру в поэзии он начал только в возрасте сорока пяти лет, до которого многие выдающиеся поэты — его современники просто не дожили. Странное превращение профессионального бюрократа в тонкого лирика, мастера «отражения натуры» происходило постепенно и было в известном смысле отражением перемен в обществе, которое пробуждалось от векового сна к новой жизни.
Найто Мотоюки (литературный псевдоним Мэйсэцу), как и Сики, был родом из города Мацуяма. Его отец, потомственный служилый самурай местного клана, отправил сына в Эдо на обучение в училище Сёхэйко, где тот успешно овладел грамотой, штудируя японскую и китайскую классику. Самому Мотоюки служить по военной линии не пришлось, поскольку сразу же после революции Мэйдзи, с падением сегуната, кланы были распущены, а самурайское сословие ликвидировано. Вернувшись из столицы в Мацуяму, Мотоюки более десяти лет работал чиновником в административном аппарате префектуры Эхимэ, затем был переведен в Токио, в аппарат министерства просвещения, где состоял на канцелярской работе еще десять лет. В начале девяностых Найто Мотоюки был назначен старостой столичного общежития студентов-выходцев из Мацуяма, и это обыденное назначение в корне изменило его судьбу.
В общежитии немолодой староста познакомился с юным книгочеем и поэтом Масаока Сики, слывшим уже в то время первоклассным мастером хайку, и — одним из первых — попросился к нему в ученики. Сики принял «старшину» в свою школу, и вскоре, с его подачи, Найто Мэйсэцу уже публиковался в центральной печати, благо во всех крупных газетах существовали рубрики хайку. Поскольку среди прочих учеников, объединившихся в середине 90-х годов вокруг Сики, было много его земляков и все были лет на двадцать младше, Мэйсэцу пользовался в их сообществе особым уважением и сам охотно занимался воспитанием молодежи. Полученное еще при старом режиме конфуцианское образование выделяло его среди прочих членов школы глубиной и основательностью познаний. Высочайший авторитет Мэйсэцу признавали и лидеры школы, Такахама Кёси и Кавахигаси Хэкигото, возглавившие мир хайку после смерти Сики.
Поздно начав писать и опубликовав первый авторский сборник «Собрание хайку» («Мэйсэцу ку-сю») только в 1911 году, Мэйсэцу быстро добился успеха благодаря чистоте и прозрачности стиля, который он сумел наполнить дыханием новой эпохи, не забывая о наследии восточной классики и удивительно тонко используя всю гамму сезонных образов:
хацу фую-но
такэ мидори нари
сисэн-до
Начало зимы.
Зеленеют листья бамбука
в храме Сисэн-до...
Картина ранней зимы в Киото, оттененная яркой зеленью бамбука, дополняется аллюзией на знаменитое собрание портретов тридцати шести бессмертных гениев китайской поэзии работы великого художника Кано Танъю в храме Сисэн-до. Сложный ряд ассоциаций уводит искушенного читателя в глубины танской и сунской литературной традиции.
Иные трехстишия явно содержат отсылку к шедеврам Басё:
Мой собственный голос
обратно приносит ко мне
осенний вихрь...
Мэйсэцу
Вымолвлю слово —
и холодом губы обдаст
осенний вихрь...
Басё
В других чувствуется прямое влияние «певца лягушек и мух» Кобаяси Исса:
Брюшки мелькают —
пролетая в створки шлюза,
падают лягушки...
***
Мухи резвятся.
На тушечнице лучи
вешнего солнца...
***
Поселилась в луче —
и за солнышком переползает
зимняя муха...
Природа и человек в лирике Мэйсэцу находятся в сложном взаимодействии, причем природа всегда, безусловно, доминирует.
араси-но фуки
арэру нака-но
гохо кана
Сквозь посвист и вой
лютующей бури —
выстрел пушки в полдень...
Одинокий выстрел пушки посреди буйства стихий подчеркивает малость и ничтожность человеческих усилий в необъятном просторе Вселенной.
Многие хайку Мэйсэцу, при всей его верности принципу «отражения натуры», характеризуются скорее романтическим восприятием мира. Глубокая человечность сочетается в них с романтической иронией и самоиронией:
Об одном лишь прошу —
о доброй горячей грелке.
Ну и мороз!
***
Получил подарок —
в чайной чашке домой несу
золотую рыбку...
Многие поэтические зарисовки явно навеяны влиянием романтического экспрессивного стиля Ёса-но Бусона — поэта, которого Сики всегда ставил в пример своим ученикам, доказывая превосходство его «позитивной» поэтики над «негативизмом» Басё:
Растворяется в дымке
странствующий монах.
Колокол дальний...
***
Будто перед собой
послушную бабочку гонит —
шагает нищий...
В стихах Мэйсэцу, кроме более или менее общепринятой в традиции образной семантики, можно встретить порой неожиданные и не типичные для старых хайку тропы — например, олицетворение:
Кисо-река
так сердита, а горы Кисо
расплылись в улыбке...
Как и многие поэты его круга, Найто Мэйсэцу не поддался соблазну тотальных реформ и пошел по пути умеренного, не насильственного обновления поэтики хайку. Благодаря своей верности классической традиции он сумел сохранить чистоту и ясность поэтического образа в годы литературной смуты, и сегодня лирика Мэйсэцу не случайно занимает почетное место в антологиях Нового времени.
Печатается с любезного разрешения автора и издательства «Гиперион» по тексту книги «История новой японской поэзии» в 4 тт. СПб., «Гиперион», 2007.
Постоянный адрес этого материала в сети интернет –
http://ru-jp.org/dolin_16.htm
Постоянный адрес следующего отрывка в сети интернет –
http://ru-jp.org/dolin_17.htm
Постоянный адрес первой страницы книги
http://ru-jp.org/dolin.htm
##### ####### #####
OKNO V YAPONIYU 2007.04.12 / DOLIN_16
http://ru-jp.org
ru-jp@nm.ru
##### ####### #####
|
|