|
|
В КИОТО, У ПОДНОЖИЯ ГОР КИТАЯМА
Как известно, японская традиция с давних времен предпочитает громкому - приглушенное, декларативному - недосказанное, блеску - отблеск.
"Можно ли любоваться лишь вишнями в разгар цветения и полной луной на безоблачном небе? Тосковать по луне, скрытой пеленой дождя, сидя взаперти, не видеть поступи весны - это тоже глубоко волнует своим очарованием.
Глубже, чем полная луна на безоблачном небе, что глядится вдаль на тысячи ри, трогает за душу лунный серп, взошедший в преддверии близкого рассвета...
Но вообще-то луна и цветы заслуживают не только любования. Ведь даже думать о них весной, не выходя из дому, а лунной ночью затворившись в спальне, сладко и привлекательно..."
Так писал в своем знаменитом сборнике эссе "Записки от скуки" Кэнко-хоси (ок. 1283-1352), один из классиков японской литературы (пер. В. Горегляда).
Родившийся в семье синтоистского священника, Урабэ-но Канэёси (таковы настоящие фамилия и имя писателя) и в жизни предпочел внешнему блеску внутреннюю глубину: много лет служивший знатному дому Хорикава, бывавший при дворе, в 1324 году он постригся в монахи, получив имя Кэнко, покинул Киото и долго скитался по святым местам Японии, пока не поселился в скромной хижине, которую сам себе построил у подножия гряды холмов Нарабигаока, в северо-западных пригородах старой японской столицы.
Нарабигаока сохранились в неизменности до наших дней, и поднявшись на 100-метровый, самый высокий, северный холм, можно долго любоваться изысканной вязью улочек и переулков с маленькими, крытыми черепицей домами, и цепью островков зелени, которая, извиваясь среди городских кварталов, уходит от этих холмов к Северным горам Китаяма: зеленые острова - это территории старинных храмов, хранителей сокровенных истин и неброской, затуманенной временем красоты. Ожерелье из храмов Северо-запада - Ниннадзи, Рэнгэдзи, Мёсиндзи, Рёандзи, и, конечно, Золотого павильона Кинкакудзи - одно из самых изысканных украшений Киото, без которого нельзя представить себе облик "столицы столиц".
Кэнко, несомненно, часто бывал в расположенном неподалеку от Нарабигаока Храме Алмаза Буддийского Закона (Хоконго-ин) - перестроенной в буддийский храм загородной резиденции одного из знатных вельмож хэйанской эпохи Киёхара-но Нацуно.
Пользовавшийся вначале большой известностью, храм постепенно пришел в запустение, в ХII веке был восстановлен, но затем снова, как говорится, "вода иссякла - гуси улетели", и изысканный вид Хоконго-ин вернули после долгой реставрации только в наше время, воссоздав здесь старинный пейзажный сад Дзёдо (Чистая земля) и водопад Чистой Девы (Сэйдзё), напоминающие посетителям о седой и туманно-прекрасной хэйанской древности. На небольшой, но очень живописной территории храма высажено множество растений, любимых хэйанскими аристократами: глициния, плакучая сакура, камелия... Особенно много здесь кустов гортензии адзисай, которая зацветает в конце июня, привлекая в храм большое число посетителей. Прекрасен и храмовый пруд, густо поросший лотосами хасу. С природными красотами Хоконго-ин может поспорить только его сокровищница, в которой хранится редкое по выразительности изваяние одиннадцатиликой бодхисаттвы Каннон и уникальное изображение сидящего Будды Амида, выполненное, как считается, мастером из школы известного скульптора хэйанской эпохи Дзётё (?-1057).
К северу от холмов Нарабигаока находится еще более древний буддийский храм Ниннадзи, основанный в 888 году, или, иначе, в 4 году правления под девизом Нинна ("Добро и мир") императором Уда (867-931) согласно завещанию своего отца, императора Коко (830-887). Немного позднее Уда, еще находясь на троне, принял монашеский постриг и удалился в эту обитель, положив таким образом начало традиции правления императоров-иноков. С тех пор настоятелями Ниннадзи становились только представители императорской фамилии.
Сооружения храма в большинстве своем были перестроены из зданий загородного императорского дворца, поэтому его называют также Омуро Ниннадзи - Благородные покои в Ниннадзи, а многие из залов сохраняют свои названия еще с тех времен, когда они действительно служили императорскими покоями. Так, Главный зал, находящийся слева от ведущих на территорию храма Ворот дэвов (Ниомон), носит название Готэн - Высочайший дворец. Кажется, сохраняет хэйанское великолепие и замечательный сад с прудом, окруженным соснами, кленами и кустами азалии, который разбит у зала Синдэн. Особенно приятно обнаружить в глубине сада, среди густой мягкой зелени, чайный домик "Павильон бегущих волн" (Хитотэй). Чуть севернее, за центральными воротами Тюмон, в самой высокой точке территории храма, стоит Золотой зал, также перестроенный из одного из зданий императорского дворца - Сисиндэн. Строгий по архитектурному исполнению зал охраняется как национальное сокровище страны Восходящего солнца. Слева от него Зал бодхисаттвы Каннон (Каннондо), справа - поблескивает черепицей изящная пятиярусная пагода, сооруженная на средства, пожертвованные одним из военных правителей Японии, сёгуном Токугава Иэмицу (1604-1651).
Ни один из посетителей Ниннадзи не может равнодушно пройти мимо пышного дерева плакучей сакуры, растущего перед Залом Каннон. Как и всякая подлинная достопримечательность, она носит несколько названий. Многие называют ее просто по местоположению - "омуродзакура", но гораздо более известно другое имя этой вишни - "отафукудзакура", "сакура полного счастья": считается, что чем ниже под тяжестью цветов клонятся весной к земле ее ветви, тем более благоприятным и счастливым будет год. Наконец, еще одно название этого дерева - "Воспоминание о весне": ведь цветет она в конце апреля, когда от остальных цветов сакуры остаются разве что стихи и сожаления о быстротечности жизни.
Обогнув Зал Каннон, гости Ниннадзи могут выйти к звоннице и крытому деревянными плашками Залу Миэйдо, перестроенному из Дворца Чистоты и Прохлады - тоже одного из строений императорского дворца. В глубине негустой прихрамовой рощи скрыта сокровищница Рэйхокан, в которой покоятся бесценные буддийские скульптуры и манускрипты. Интересно, что для широкой публики это хранилище открыто всего полтора месяца в году - с 1 октября по 15 ноября.
С востока к Ниннадзи примыкает Храм Лотоса Рэнгэдзи. По преданию, начало истории этой обители положил известный проповедник Кукай (Кобо Дайси), заложивший в 806 году вблизи пруда Хиросава в окрестностях императорской столицы небольшой храм, посвященный буддийскому божеству огня Фудо Мёо. Позднее, при императоре Уда, его переименовали в Храм Лотосового пика и перенесли к Ниннадзи. Главная достопримечательность нынешнего Рэнгэдзи - воздвигнутые здесь в эпоху Эдо двухметровые каменные изваяния совершенномудрых - Будды Великого света Дайнити Нёрай, Будды Сяка (Шакьямуни), Будды Амида, Ракуси и спутника Дайнити Нёрай, Будды Хосё.
К востоку от холмов Нарабигаока находится старинный храм Редкостной Души (Мёсиндзи). Прежде на его небольшой территории располагался загородный дворец императора Ханадзоно (1297-1348, на троне 1308-1318). В 1337 году преподобный Кандзан Эгэн (1277-1360), который в свое время постриг Ханадзоно в буддийские монахи, перепланировал дворец и создал на его месте дзэнский храм, сохранившийся без особых изменений до нашего времени. Ныне Мёсиндзи, несмотря на скромные размеры, является главным храмом целого течения в дзэнском учении Риндзай, к которому принадлежат более 4 тысяч обителей по всей Японии. 47 из них теснятся на территории Мёсиндзи, так что переходя по каменным или усыпанным жемчужно-белым гравием дорожкам от одного старинного храма к другому, посетители имеют возможность увидеть великое разнообразие стилей буддийских построек.
Допускать к сокровенному каждого - не в традициях адептов дзэн, и большинство храмов на территории Мёсиндзи закрыты для посетителей: им остается довольствоваться лишь описаниями и рассказами о монастырских сокровищах. Так, например, надпись на табличке у сооруженных в 1599 году двухэтажных воротах Саммон гласит, что они славятся великолепным изваянием богини Каннон, которое хранится на втором этаже, и росписями потолков, изображающими небожительниц. Надписи приходится верить: любоваться этими шедеврами могут только сами монахи.
Впрочем, доступные гостям места храмового комплекса не менее интересны. Прежде всего это относится к Залу буддийского Закона (Хатто). Как и Саммон, нынешнее здание Хатто, сооруженное в 1656 году, знаменито прежде всего росписью потолка, изображающей резвящихся в небесах драконов. Известный художник Кано Танъю (1602-1674) работал над ней восемь лет, добиваясь тончайших цветовых переходов между зеленым, синим и красным цветами драконьей чешуи.
Другое сокровище Хатто - один из самых старых в Японии храмовых колоколов с низким, приятным по тембру звуком, который в силу своей неповторимости имеет особое наименование - Одзикитё ("Золотой тон").
Росписями художников школы Кано украшены также дом настоятеля Мёсиндзи и Зал Будды (Буцудэн), соединенные с Хатто крытыми переходами.
Посетителям Мёсиндзи предоставляется уникальная возможность заглянуть в старинную монастырскую парилку, сооруженную в 1587 году рядом с воротами Саммон. Ее название - Акэтибуро ("Ванна Акэти") связано со старинным преданием, согласно которому именно в жаркой печи этой бани обитает дух самурая Акэти Мицухидэ, который в 1582 году, нарушив все заповеди воина, выступил против своего господина Ода Нобунага, одного из объединителей Японии, и поджег киотосский храм Хоннодзи, в котором укрылся Ода, заставив его покончить с собой. Торжество Акэти продолжалось недолго - его войска вскоре потерпели поражение от воинов Хидэёси, а сам он был схвачен крестьянами и убит. Говорят, именно с того времени осталось в японском языке выражение "микка тэнка", "правление сроком в три дня"...
Из множества остальных зданий Мёсиндзи открыты для осмотра только три обители - Храм Сокровенного (Тайдзо-ин), расположенный с западной стороны ворот Саммон, Храм Весеннего багряника (Кэйсюн-ин), который находится в северо-восточном углу территории Мёсиндзи, и храм Великой Души (Дайсин-ин), примыкающий с востока к дому настоятеля.
Эти храмы знамениты главным образом своими садами, но подробно рассказывать о садах Мёсиндзи нет смысла: они изначально были созданы для выражения того, о чем нельзя сказать словами. Наибольшей известностью среди них пользуется сухой сад основанного в 1404 году храма Тайдзо-ин, авторство которого приписывается Кано Мотонобу. Особенно красива его южная, аскетически скромная часть - сосна, одиноко возвышающаяся на поляне, затянутой сплошным ковром мха. Изысканно-красив и расположенный с юго-западной стороны главного здания Тайдзо-ин сад Ёкоэн ("Следы аромата"). Он тоже состоит из двух частей - сравнительно нового сухого сада в стиле карэсансуй и крохотного ландшафтного сада с извилистыми дорожками.
Другой доступный для посетителей храм - Кэйсюн-ин - основан в 1598 году и состоит фактически только из дома настоятеля (Ходзё) да нескольких садов, сами названия которых завораживают гостей еще до того, как они их увидят: с северной стороны к Ходзё примыкает сад под названием Дзёдо (Чистая земля), с востока - Сад Размышлений (Сии), с юга - Сад Вечной Истины (Синнё). Последний считается эталоном ваби - изысканной уединенности, красоты, просвечивающей сквозь повседневность и простоту. Особенно ценится знатоками ведущая через сад дорожка, состоящая из отдельных каменных плит, утопленных в густой зеленой траве. Она ведет от дома настоятеля к стоящему в глубине сада чайному домику Кихаку-ан ("Павильон белизны"), который был перенесен сюда из замка Нагахама в Сига еще в 1631 году. Достоин особенного внимания и небольшой сад камней - часть Сада Вечной истины. Прекрасные, богатой фактуры валуны расположены подобно слогам в классических японских стихотворениях - группами из семи, пяти и трех.
Во второй половине XVII века на территории Мёсиндзи возник храм Великой Души Дайсин-ин, который вот уже в течение трехсот лет не только врачует души, но и дает ночлег странствующим и путешествующим. И сейчас в этом храме можно остановиться на ночь - правда, за плату. Впрочем, она совершенно ничтожна по сравнению с бесценными утренними впечатлениями путешественника, который после спокойного сна на белоснежных монастырских циновках и строгой утренней трапезы может вволю налюбоваться видом тяжелых капель росы на пышных пионах в старом храмовом саду Ботан-но нива или выйти на прогулку в один из самых известных современных садов Японии - Сад Всеобщности (Аун-но нива)...
Да, большинство храмов Мёсиндзи закрыты для посетителей. Но бывают в жизни дни, когда распахиваются и наглухо закрытые двери. Бывает так и в Мёсиндзи. Так, каждый год в середине лета на 20 дней открывается для гостей расположенный рядом с Дайсин-ин Храм Восточной рощи (Ториндзи): в это время белыми или бледно-желтыми цветами зацветают растущие здесь сала - высокие вечнозеленые деревья с блестящими овальными листьями. Сала (или, в японском произношении, сяра) занимает особое место в буддийской символике. По преданию, когда ушел в нирвану Будда Шакьямуни, четыре пары деревьев сала склонились над его ложем, скорбя о том, что он покинул земную юдоль, и мгновенно увяли.
Впрочем, в эти летние дни в Ториндзи о печальном не вспоминают: здесь проводятся "Встречи ценителей цветов на деревьях сала" ("Сяра содзю-но хана-о мэдэру кай"), в которых могут принять участие все желающие полюбоваться цветами, выпить чашечку традиционного зеленого чая, а если есть охота - и отведать постной пищи, приготовленной на монастырской кухне...
Севернее Мёсиндзи, на склоне изумрудно-зеленых гор, находится заложенный в 1450 году военачальником Хосокава Кацумото Храм Покоящегося Дракона (Рёандзи). Он принадлежит к тому же, что и Мёсиндзи, течению в дзэнской секте Риндзай, но по известности далеко его превосходит: именно здесь, в Рёандзи, находится знаменитейший сад камней, о котором обязательно упоминает практически любой путеводитель, любая, даже самая поверхностная книга о японской культуре. Впрочем, глубокий смысл и истинную красоту этого сада, как неоднократно подчеркивают многие и многие японские источники, могут понять только те, кто смотрит внутренним зрением. И для того, чтобы приоткрыть его, служители храма считают необходимым познакомить гостей с основными постулатами дзэн. Любой гость Рёандзи может прочесть их на маленьком листочке, который прилагается ко входному билету:
"Дзэн - это религия без бога и Будды. Дзэн - это религия, в которой нет особого объекта поклонения. Дзэн - это религия, исповедуя которую, человек обращен сам к себе. Дзэн - это религия глубокого познания собственной сущности. Дзэн - это религия, которая ищет путь к просветлению (сатори), а именно "путь к собственному сердцу" (иероглиф "сатори" состоит из двух элементов: "сердце" и "я"). Дзэн - это религия, в которой главное - "ничто" (му), состояние "не-я" и бесстрастная созерцательность (мусин). Дзэн - это религия, исповедуя которую, говорят: "Я знаю лишь необходимое". Дзэн - это религия, исповедуя которую, считают: "Любое место - не что иное, как страна Лотоса, любой человек может стать Буддой". Дзэн - это религия, в которой стать кем-то - это значит перестать им быть. Умереть - значит перестать быть тем, кем был. Основа дзэн - в отказе от жизни. Смерть в дзэн - это переход в другую форму существования".
Вот и все, с чем знатоки дзэн сочли целесообразным обратиться к посетителям храма Рёандзи. Вряд ли нужно подробно комментировать эти максимы. Может быть, стоит напомнит только о том, что постулат о дороге к собственному сердцу восходит к одному из тезисов буддийского учения Махаяны, который гласит: "Если у Вселенной одно сердце, то, значит, каждое сердце - Вселенная", а слово "ничто" не должно у читателя ассоциироваться с отсутствием чего бы то ни было. "Это "ничто" не есть небытие, как его понимают на Западе, - говорил об этом понятии великий японский писатель Кавабата Ясунари, - скорее наоборот, это пустота, через которую свободно проходит все сущее, это беспредельность и бесконечность, это Вселенная, душа которой содержит неиссякаемые богатства". Согласно дзэн, по-настоящему почувствовать "ничто" можно в составе "не-я", когда удается полностью освободиться от всего, полностью преодолеть "эго", и таким образом слиться с вечным "ничто". Любые эмоции и переживания - это привязанность к чему-либо; подлинное освобождение от оков бытия возможно только в состоянии бесстрастной созерцательности.
Итак, вооружившись этими знаниями, гости вступают на территорию Рёандзи. Поначалу здесь ничто не предвещает потрясений. Подобно многим храмам Киото, Рёандзи украшает большой сад и напоминающий старинное потускневшее от времени зеркало пруд Кёёти с островами Небесной Девы (Бэнтэн-сима) и Затаившегося Тигра (Фукосима). Сад красив в любое время года, но особенно хорош в дни весенних "сливовых" дождей баю, когда в воздухе над затянутым лотосами прудом висит густая дымка тумана... Идущая мимо пруда мощеная каменными плитами дорожка переходит в каменную же лестницу, которая выводит посетителей к жилищу настоятеля (Ходзё). Сняв обувь, как того требует обычай, посетители в одних носках выходят на опоясывающую здание веранду энгава. И - это можно утверждать смело - здесь их ждет шок. Что открывается гостям?
Отполированное временем темное дерево веранды.
Мелкая белая галька.
Бурые камни, подцвеченные темно-зеленым мхом.
Ощущение бесконечности.
И это все.
Прежде всего посетителю бросается в глаза не форма сада - ее еще надо прочувствовать, вылепить, вылавливая разбегающиеся по площадке, неохватываемые взглядом камни - а цветовая изысканность композиции. Белый цвет здесь не совсем белый, бурый - не совсем бурый, а точно такой, чтобы безукоризненно сочетаться с не совсем белым... Да еще на заднем плане виднеется невысокая побеленная стена с какими-то разводами: то ли стертые, то ли неоконченные рисунки, а может, просто дождевые потеки или совсем просто - старость. И только спустя некоторое время осознаешь - да, это тот самый знаменитый сад камней, выражающий суть учения дзэн. Вот она, обнесенная невысокой стеной строгая прямоугольная площадка, засыпанная мелкой белой галькой, на которой свободно расположились пятнадцать камней, привезенные сюда когда-то из Токусима. Они стоят группами, в строгой гармонии: семь камней, пять, три. Самый большой из них величиной едва ли в половину человеческого роста. Но сам сад действительно производит впечатление бесконечного - может быть, еще и из-за того, что в нем хоть и использованы вечные материалы, но нет ощущения завершенности: камни чуть выступают над поверхностью гальки, и она тоже не ровная, а испещрена неглубокими бороздками; стена не выделяется и не дает взгляду уйти вдаль, заставляя его концентрироваться на камнях...
Как известно, камни сада Рёандзи расположены так, что в любом случае, при любом положении зрителя на веранде дома настоятеля все их сразу увидеть невозможно. И это - не уловка, а мировоззрение. Так безвестный мастер дает сквозь века понять нам, что мир неисчерпаем. Если даже он, простой смертный, так устроил сад, что от любого в нем обязательно есть тайна, есть недоговоренность, то что же говорить о нашем мире?
Точно так же сад камней Рёандзи - прекрасная иллюстрация к известному дзэнскому положению о том, что попытки как-то понять разумом сущее - это лишь шаги, уводящие от Истины. Автор сада оставил настолько широкие возможности для интерпретации своего произведения, что их по существу и не остается: толкований (и правомерных!) - настолько много, что сразу же возникает вопрос: а зачем они?
Пожалуйста, как бы говорит нам безвестный автор шедевра: те, кто считают, что здесь изображена тигрица с детенышами, переправляющаяся вплавь через бурный поток, затуманенный брызгами, - правы! Те, кто полагают, что изображен безумно прекрасный горный пейзаж - правы! Те, кому в камнях чудятся образы бодхисаттв, возвышающихся в своих мыслях над бренным миром - правы! Те, кто видит в саде иллюстрацию к чистым идеям, схлестку противоборствующих сил, навеки застывшую в камне и песке - правы! Те, кому кажется, что они разгадали замысел мастера - правы! Те, кто ничего не поняли, ничего не увидели и стремятся поскорее отсюда уйти - правы! Но какую бы оценку не давать саду, все равно оказывается, что замысел его автора гораздо шире и не сводится, как и наш мир, к толкованиям, как бы просты или, наоборот, обширны они ни были. И в этом - особая ценность сада Рёандзи. Впрочем, вполне возможны и другие толкования: сад и на них дает полное право...
С северной части веранды, опоясывающей дом настоятеля Рёандзи, открывается вид на еще один, пейзажный сад. В нем хранится знаменитый каменный сосуд для омовения рук цукубай, на торце которого выбиты загадочные знаки, напоминающие иероглифы. Надпись действительно с секретом: для того, чтобы правильно ее прочесть, нужно четырежды учесть в качестве элемента иероглифов центральное отверстие для воды, которое имеет форму квадрата. Текст, составленный из дополненных таким образом знаков, еще раз возвращает посетителей к известному дзэнскому речению "Варэ тада тару-о сиру" - что-то наподобие "Я знаю лишь необходимое". Этот сосуд пожертвовал храму Рёандзи знаменитый Токугава Мицукуни (1628-1700), глава самурайского клана Мито, потомок сёгуна Токугава Иэясу.
Возвращаясь из сада камней мимо пруда Кёёти, гости постоянно слышат редкие, но отчетливые хлопки: это переворачивается наполнившийся водой из ручья бамбуковый сосуд. Ударившись одной стороной о камень, он снова застывает до тех пор, пока не наполнится до краев водой. Между ударами стоит звенящая тишина, предвещающая новый звук этого своеобразного метронома. Удар - и долгая, томительная тишина. Тишина - и снова деревянный стук, который глухо разносится по саду, напоминая о Вечности... И снова удар, короткий, как вспышка молнии, и снова щемяще долго тянутся мгновения тишины. Говорят, что между двумя такими ударами должно уместиться сто ударов сердца...
Чуть южнее Рёандзи, за университетом Рицумэйкан, расположен небольшой храм Тодзи-ин. Он основан по велению сёгуна Асикага Такаудзи (1305-1358), который привлек для его строительства известного мастера Мусо Кокуси (он же Мусо Сосэки, 1275-1351), автора замечательного по архитектуре и планировке киотосского Храма Небесного Дракона Тэнрюдзи.
Тодзи-ин, признанный в Японии одним из десяти самых знаменитых монастырей и храмов секты дзэн (дзэнсю дзюсацу-но хитто) стал на долгие годы семейным храмом сёгунов Асикага. Не удивительно, что именно здесь, в Зале Душевного света (Рэйкодэн), покоятся изваяния сёгунов из этого семейства. Средневековые воины, наводившие ужас на всю страну, сейчас обратились во внушительные деревянные фигуры, которые спокойно сидят в два ряда лицом друг к другу.
У восточных и западных стен жилища настоятеля Тодзи-ин разбиты мягкие ландшафтные сады. Восточный носит название Пруд Лотоса (Фуёти), и его центром действительно служит пруд, напоминающий, по старой дзэнской традиции, иероглиф "сердце". Почти круглый год в пруд глядятся цветы: долгие три месяца - с февраля по апрель - его берега украшают цветущие четырехсотлетние камелии юракутин, летом радуют глаз густо-лиловые ирисы какицубата, а осенью расцветает душистая маслина мокусэй.
Главная достопримечательность западного сада - стоящий среди тщательно подстриженных кустов азалии чайный домик Сэйрэнтэй ("Свежая зыбь"), в котором, по преданию, любил бывать восьмой сёгун Асикага, Асикага Ёсимаса (1436-1490).
Если, покинув Тодзи-ин, держать курс на северо-восток, то очень скоро перед глазами предстанет один из немногих в этом районе Киото синтоистских храмов со странным названием Сикити дзиндзя - "Стройплощадка". В просторечии он называется еще более странно - Вара Тэндзин, что значит "Соломенный бог". Посетители могут долго ломать голову над происхождением этих названий: из внешнего вида храма совершенно не следует, почему он так называется. На первый взгляд, здесь все как во множестве других синтоистских храмов, разбросанных по всей Японии: ворота-тории, устланная каменными плитами дорожка, которая ведет к отдельно стоящим строениям... Правда, установленная рядом с одним из залов табличка сообщает, что его называют Кагура-дэн, поскольку на сцене зала устраиваются ритуальные синтоистские мистерии кагура, а во время большого осеннего храмового праздника 26 октября исполняются комические фарсы кёгэн, которые рассматриваются традицией в качестве приношения в храм.
Ничем необычным не прославилось, на первый взгляд, и божество Вара Тэндзин, знаменитое лишь тем, что облегчает роды и может указать на пол будущего ребенка. Правда, о рисе, а, значит, и о соломе, напоминает один из расположенных на территории Вара Тэндзин залов, сооруженный в честь божества урожая и плодородия Инари, но, как оказывается, он считается отдельным синтоистским храмом Рокусё Инари дзиндзя, божество которого выступает чаще всего уже не как покровитель риса, а как бог, гарантирующий успехи на вступительных экзаменах в университет. Может быть, это связано с тем, что в название храма входят иероглифы "Рокусё" - "Шесть побед" - а их вполне достаточно на любых, даже самых сложных испытаниях.
Оказывается, для того, чтобы проникнуть в секрет названия храма, нужно обратиться к здешнему гадателю, определяющему пол будущего младенца. Обычно гадание в японском храме состоит в том, что монах встряхивает круглый бамбуковый пенал, и из него через узкое отверстие вылетает одна из многочисленных палочек, по номеру которой судят о судьбе просителя. В Вара Тэндзин же вместо палочки из пенала появляется короткий, сантиметра в три, кусочек рисовой соломки, который и разрешает сомнения будущих родителей: если он гладкий - значит, родится девочка, а если с сочленением - то мальчик...
Секрет второго названия еще проще: он связан с тем, что Вара Тэндзин был в свое время перенесен на новое место, поскольку оказался на территории, которую сёгун Асикага Ёсимицу отвел под строительство своего нового дворца у подножия Северных гор Китаяма...
Евгений Кручина
ru-jp@nm.ru
##### ####### #####
ОКНО В ЯПОНИЮ -
E-mail бюллетень
Общества "Россия-Япония",
# 13, 2002.03.31; # 14, 2002.04.01
http://russia-japan.nm.ru
ru-jp@nm.ru
##### ####### #####
|
|