ОКНО В ЯПОНИЮ    НОВОСТИ    О ЯПОНИИ    ОРЯ    ПИШЕМ!  
 
 

Окно в Японию: http://ru-jp.org

 

Н.И. КОНРАД.
КУРС ЛЕКЦИЙ ПО ИСТОРИИ ЯПОНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ЭПОХИ МЭЙДЗИ
(01)

Продолжаем знакомство читателей "Окна в Японию" с малоизвестными работами классика отечественного японоведения Николая Иосифовича Конрада. Сегодня Вашему вниманию предлагается курс лекций по истории японской литературы периода Мэйдзи.

Источник: Профессор Н.И. Конрад. Курс лекций по истории японской литературы эпохи «Мэйдзи» (1868-1912). На правах рукописи. ЛИФЛИ. 1934-1935 гг. Ленинград.

Публикация Марии Щербаковой (maria_scher@mail.ru)

Е.К.
ru-jp@nm.ru

Официальным годом рождения новой Японии считается 1868 год – первый год Мэйдзи, как было названо новое правление. Годом рождения новой литературы считается 18-й год этого правления – 1885 г.

В 1868 году были провозглашены новые начала государственной и общественного строя, долженствующие направить Японию по пути капиталистического развития. В 1885 году были провозглашены новые принципы художественно-литературного творчества, порывавшие с традициями прежней литературы – феодальной и долженствующие призвать к жизни новую буржуазную.

В 1868 году была опубликована так называемая императорская присяга, от которой стали в дальнейшем исходить все деятели либерального движения. В 1883 году кандидат словесности, еще совсем недавно окончивший оборудованный уже на европейский лад Токийский университет – Цубоути Сёё выпускает в свет трактат – «Сущность романа», сразу ставший литературным манифестом всей передовой литературной молодёжи. И так же, как политическая революция только начала собою длительный процесс переустройства Японии, окончательное превращение Японии на базе буржуазно-помещичьего блока в буржуазно-капиталистическое государство современного типа с большим остатком феодальных институтов случилось только через 25-30 лет, точно также и выступление Цубоути только открыло собой новую эру в художественном творчестве; полноценная художественная литература, достойная занять свое место в общемировом балансе буржуазной литературы, появилась в Японии только в начале XX века.

* * * * *

Литература несомненно запаздывала сравнительно со всем ходом жизни Японии, особенно сравнительно с ходом ее экономического и социально-политического развития. И запаздывала при этом сравнительно на долгий срок – лет на 30. Но такое запаздывание вполне понятно. Главное внимание новых хозяев Японии сначала было естественно направлено на самые неотложные задачи: нужно было как можно скорее покончить с тем из феодального наследия, что мешало насаждению капитализма, что мешало новой буржуазии вплотную подойти к аппарату власти; нужно было как можно сильнее защититься от угрозы превратиться в колонию западно-европейского империализма, довольно настойчиво наседавшего на эту столь недавно открытую страну. Для выполнения той и другой задачи, при этом, было только одно действительное средство – европеизация. Перенесением европейских, т.е. буржуазно-капиталистических форм хозяйства во вновь развиваемую промышленность, построением соответствующего государственного порядка можно было лучше всего и скорее всего справиться с задачами насаждения нового режима, и это же оружие можно было противопоставить Западу. Руководители тогдашней Японии очень хорошо поняли это и взялись сразу, взялись горячо за самую решительную европеизацию. И поскольку на первой очереди стояло серьезное переустройство хозяйственного и социально-политического уклада, постольку пока было не до литературы. С другой стороны, быстрый темп политического переустройства был обусловлен довольно длительной подготовкой: сведения о политическом и социальном строе, об экономической жизни западных государств – хоть и не очень полно, но все же проникали в Японию уже издавна, и многие из передовых деятелей новой Японии успели еще до переворота даже собственными глазами посмотреть на западные порядки. До литературы же они не дошли, а проникшие самочинно еще в эпоху Токугава «Исоппу-моногатари» (басни Эзопа) литературной погоды сделать, конечно, не могли. Естественно, поэтому, что новые авторы, то есть новые люди, представлявшие собою новую эпоху, иначе говоря, писатели – так же, как и политические деятели в своей сфере, оттолкнувшиеся от Запада, появились не сразу после переворота.

Нужна была полоса просветительства. Просветительства всякого – и, прежде всего, в первую очередь – пропаганды нового общественного строя, новой науки, новых идейных концепций. Вся энергия, усилия ведущих деятелей нового режима были направлены именно в эту сторону. Фукудзава Юкити, этот пророк новой японской буржуазии, на месте увидавший, что такое Запад, - неустанно работает пером и словом. Нужно разъяснить современникам, что такое избирательная система, что такое банки, почта, воинская повинность, и вот в 1869 году выходит его «Описание Запада» (Сэйё Дзидзё). В течение 5 лет (1872-1876) специальной серией – «Прогресс Науки» (Гакумон-но Сусумэ) он твердит читателям «о пользе наук» и призывает их к быстрейшему овладению европейским знанием. Все средства хороши: для ликвидации географической неграмотности своих соотечественников он создает даже род популярного учебника в стихах «Сэкай куни-Дзукуси», где традиционным японским размером в 5 и 7 слогов излагаются основные сведения по географии и истории мира.

Таким же целям просветительства служат и вывезенные с Запада и быстро привившиеся другие весьма существенные орудия пропаганды – газеты и журналы. Тому же делу служат и переводы. При этом и тут все оказывается пригодным: Смайльс (в переводе Накамура Кэйу) поможет настроить молодое поколение на созвучный эпохе идеологический лад, Жюль-Верн – познакомить с достижениями европейской науки, Дюма и Скотт – с историей. Нельзя ведь для начала отягощать неокрепшие головы слишком серьезным материалом. И больше всего, охотнее всего переводят Литтона и Дизраэли. Они дают как раз то, что больше всего нужно: политику в беллетристической, то есть в самой доступной и интересной форме. Роману Литтона «Эрнест Мальтранерс» (переведен в 1879 г.) суждено было сыграть роль микроба, вызвавшего писательский зуд у японских политических и общественных деятелей. Начинается полоса так называемой политической беллетристики (Сэйдзи Сёсэцу).

Науку в увлекательной форме приходится пока популяризировать Жюль-Верном; знаний и опыта у себя самих в этой сфере пока еще нет. Иначе обстоит дело в сфере политики, за 10 с лишним лет неустанной политической борьбы накопилось и то, и другое. Политики начинают чувствовать, что они могут не только переводами популяризировать нужные им взгляды, но и сами писать. Это будет удобней, потому что можно беллетристический материал точно приспосабливать к моменту. Литтон и Дизраэли – образец для них не только как создатели жанра политического романа, но и как люди: они – одновременно писатели и политические деятели. И с начала 80-х гг. японские политические и общественные деятели берутся за литературу.

Какая тема в этот момент самая животрепещущая? За первые 10 лет новой жизни Япония пережила ряд крупных потрясений: старый режим то и дело пытался сопротивляться. Последнее сопротивление, так называемое Сацумское восстание, потребовавшее для своего подавление напряжения всех сил нового государства, произошло в 1877 году. Ломка старых хозяйственных и социальных норм сопровождалось нередко очень болезненными столкновениями различных групп правящих классов. Не вырабатывался еще в приемлемой для обеих сторон форме блок буржуазии и помещиков. Следовательно, о чем писать, что самое злободневное? Что может помочь стране справиться с трудностями? Чем может политик, кроме своей непосредственной работы, помочь своему классу? Рассказом, например, о том, как два прославленных древне-греческой историей фиванца - Эпаминонд и Пелопид болеют душой о своей родине, как они указывают путь, которым можно преодолеть затруднения, как можно силой оружия, силой слова вывести свою страну из тяжелого положения: таков роман Яно Рюкей (1882) «Прекрасные беседы об управлении государством» (Кэйкоку Бидан). Можно рассказать еще более увлекательно, поставив в центре повествования женщину. Некая красавица-ирландка мужественно борется за свободу и независимость, окруженная избранниками своей родины. Пример, Америки, добывшей себе независимость, очень поучителен для новой Японии. Роман Сиба Токай-Саной – «Удивительные приключения красавицы» (1887 г.) (Кадзин-но Киту) вызывает даже, как фигурально выражаются японцы, сильнейшие вздорожание бумаги: так много ее вдруг понадобилось на повторные издания.

Политическая беллетристика – целая полоса японской литературы, особенно оживленная в 1886-87 гг. Ее связь с переводной литературой – особенно с романами Литтона и Дизраэли совершенно очевидна. При этом связь эта не только родство жанровое, но в значительной степени и родство материала: недаром наиболее популярные романы этого типа брали сюжеты из западной истории. И то, и другое вполне законно. Новые авторы должны были иметь перед собой образец: и такой был, и при этом самый подходящий в виде романов-глашатаев передового капитализма и классического парламентаризма – англичан Литтона и Дизраэли. Новые авторы не могли иметь и своего отечественного материала, созвучного эпохе: слишком ново было все в Японии, без прецедентов в прошлом. Отсюда и вышло, что фиванцы Эпаминонд и Пелопид оказались ближе, чем какой-нибудь герой прежней Японии. Правда, эти Эпаминонд и Пелопид были достаточно обработаны не только в европейском духе, но еще и в японском.

Роль этой политической беллетристики очень велика. Она была необходимым и крайне действительным средством идеологического воспитания современников, она была рупором новой общественности, орудием пропаганды новых идей. Она шла рука об руку с общественным движением своего времени: с постепенным укреплением нового класса капиталистической буржуазии, с началом его борьбы – внутри, за овладение государственным аппаратом, за создание представительного строя, и вне - за защиту своих позиций от нажима Запада. Введение Конституции в 1889 году знаменует собою окончательное завершение компромисса буржуазии и помещиков, на внутреннем фронте, успешная японо-китайская война 1894-95 гг. создает широкие возможности внешней экспансии. И тот, и другой результат был подготовлен интенсивнейшей почти 80-летней внутренней борьбой и работой над насаждением капитализма.

И, конечно, чисто художественная ценность этих романов – весьма относительная. Художественные цели отнюдь не были в центре внимания их авторов. Поэтому ни нового языка, ни новой литературной формы они не создали. Изложение то копирует какой-нибудь европейский образец, то впадает в специфическую старо-японскую сентиментальность и напыщенность. Сам характер произведения часто неясен: не то это роман, не то история, не то хрестоматия по «западоведению». Но для читателей того времени именно это и было нужно. Заказу эпохи эти произведения соответствовали вполне. Но новой художественной полноценной литературы они создать не могли.

Несколько особую ветвь этой политической беллетристики представляю собой различные «Утопии», или как это слово тогда обозначалось по-японски – «Записки о будущем» (Мирайки). В 1882 году в переводе Иноуэ Цутому вышла на японском языке «Утопия» Т. Мора, причем ее японское заглавие уже явственно обнаруживает, с какой стороны заинтересовались утопиями такого типа японцы того времени. По-японски «Утопия» Т. Мора вышла под названием «Рассказ о хорошем правительстве» («Русэйфу-дан»). Это означает, что и «Утопии» должны были касаться не проблем устройства человеческого общества вообще, а вопросов конкретного государственного строя; поскольку же эти вопросы интересовали японскую буржуазию, проходившую тогда через «либеральный этап» своего развития, постольку и обсуждение различных форм государственного строя шло по линии либерально-буржуазных представлений об государстве. Что именно интересовало либеральную буржуазию тех лет, показывает содержание уже не переводного, а оригинального романа будущего, появившегося в 1887 г. под названием «Будущее Японии» (Ниппон-но мирай) и принадлежащего двум авторам – Фудзисава и Усияма. На протяжении почти 500 страниц двух томов своего произведения авторы рисуют «Японию через 200 лет». Однако этот срок, конечно, весьма условен, так как авторы говорят о тех вещах, которые были у всех на устах в то время: о парламентаризме. А что идеи «представительного строя», «народных прав» и т.п. были наиболее популярными в то время, показывает вся огромная политико-публицистическая литература тех лет. И, конечно, японские либералы, которые эти идеи пропагандировали, отнюдь не относили осуществление их к 2000 году. Поэтому «Япония через 200 лет» для авторов «Будущего Японии» была Япония завтрашнего дня. Об этом говорят, впрочем, достаточно открыто и сами авторы в своем предисловии: «Настоящая книга рассуждает о преимуществах и недостатках представительного строя, о сильных и слабых сторонах местного самоуправления, о вреде многочисленных политических партий, о зле избирательной системы, о том, нужны ли политические права женщинам, о парламенте, о политических партиях и о прочих явлениях будущего, имеющих проявиться в нашем обществе; она рассуждает обо всем о том, перенося действия условно на 200 лет от нашего времени и показав все это на двух-трех персонажах.

События развертываются через 200 лет. Однако принимать эту цифру буквально нельзя. Надо ко всему описываемому относиться как к картине некоего будущего, наступающего после введения парламентаризма.

В книге окажется многое, что совпадет с сегодняшним днем. Это должно понимать, как остатки настоящего, сохраняющегося в будущем.

Английский язык в будущем станет языком нашей страны. О близком будущем говорит и все содержание этого романа. Герой его – Юмино Кэнъо является политическим деятелем, типичного для эпохи японского либерализма, он даже лидер партии Кайсинто, то есть партии только что возникшей и выступавшей наряду с Дзиюто под флагом движения за «народные права».

Роман дает картину, которую рисовали себе все деятели либерального движения: картину парламентских выборов. Роман показывает то, о чем мечтал каждый из этих деятелей: победу на выборах, назначение «народных избранников» министрами и т.п. Любопытно, что политическая фантазия авторов на этом не останавливается: в романе избирательным правом пользуются женщины, проводится автономия отдельных частей японской империи, как, например, автономия о. Кюсю. Конечно, есть и любопытная интрига.

Другие «романы будущего» были более откровенны: они прямо – даже в своих заглавиях – говорили о «Будущем 29-го года», то есть о том времени, на которое был намечен созыв первого парламента.



Источник: Профессор Н.И. Конрад. Курс лекций по истории японской литературы эпохи «Мэйдзи» (1868-1912). На правах рукописи. ЛИФЛИ. 1934-1935 гг. Ленинград.

Публикация Марии Щербаковой (maria_scher@mail.ru)

Постоянный адрес этой страницы в сети Интернет –
http://ru-jp.org/konrad_meiji_bungaku_01.htm

Постоянный адрес следующей страницы –
http://ru-jp.org/konrad_meiji_bungaku_02.htm

##### ####### #####
ОКНО В ЯПОНИЮ -
E-mail бюллетень
Общества "Россия-Япония",
# 17, 2006.06.18
http://ru-jp.org
ru-jp@nm.ru
##### ####### #####


 ОКНО В ЯПОНИЮ    НОВОСТИ    О ЯПОНИИ    ОРЯ    ПИШЕМ!