|
|
ТАНАКА Котаро: ИСТОРИЯ ЗЛОГО ДУХА
В доме О-Саку было неладно. Кто-то кружился, носился по комнате, разбрасывая разложенные вещи, толкал О-Саку под руку, мешая делать работу, подслушивал, подглядывал, перешептывался и пересмеивался - кто-то, невидимый и загадочный.
О-Саку просто извелась, сама не своя ходила, но поделать ничего не могла. Как-то ночью проснулась она от громкого плача. Дочка закатилась так, словно ее ущипнули за щеку или дернули за ухо. О-Саку увидела вдруг, как над детской постелькой задрожал призрачный столбик дыма; постоял, извиваясь, стронулся с места и вдруг растаял. О-Саку решила, что узрела нечистую силу, однако поутру, по зрелом размышлении, ночные страхи показались ей просто кошмарным сном.
В другой раз, когда по крыше шуршал мелкий дождь, О-Саку вышла из дому по нужде - и вдруг словно кто-то прыгнул ей на спину. Она пошатнулась и тотчас же почувствовала облегчение: невидимый груз свалился у нее со спины. Однако она успела почувствовать прикосновение чего-то мохнатого, вроде собачьей лапы.
Однажды вечером О-Саку сварила баклажаны, и только хотела снять котелок с огня, чтобы переложить овощи в деревянную миску, как крышка на котелке сдвинулась, кусочки нарезанных баклажанов взлетели в воздух и сами плюхнулись в миску. От испуга О-Саку даже отпрянула. С ужасом она заглянула в миску - и что же? Миска была пуста, крышка спокойно лежала на котелке.
...Отправилась О-Саку на дальнее поле, работать, и возвратилась уже, когда стало смеркаться. Переступив порог кухни, О-Саку остолбенела: в полумраке соткалась фигура монашка с зажженной веткой в руках. Ноги у О-Саку подкосились, она так и рухнула на пол с младенцем за спиной. Опомнившись, О-Саку вскочила и кинулась прочь из кухни, но глядь - а монашка-то нет! Только потрескивают в очаге подернутые пеплом угли... Да, завелась в доме О-Саку нечистая сила... О-Саку решила утром же сходить за советом к одному старичку, доводившемуся ей родней, - выучить заклинание. Ночь прошла без происшествий. После завтрака О-Саку отправилась в поле, потом забежала домой, перекусить на дорогу, - и тут у ворот послышалось звяканье колечек на монашеском посохе [1]. У О-Саку словно камень с души свалился. Схватив из корзинки две просяные лепешки, она выскочила на улицу.
У ворот стоял, бормоча молитву, одетый в лохмотья странствующий монах с серебристо-седой бородой.
- Святой отец! - позвала О-Саку. - Не изволите чаю? У меня и вода уж согрелась! - О-Саку протянула монаху подношение. Монах принял лепешки и опустил их в суму висевшую у него на груди, затем извлек из нее выщербленную деревянную чашку.
О-Саку налила чаю.
Монах с поклоном принял чашку из рук О-Саку и стал не спеша потягивать чай, глядя на хозяйку.
- Я вижу, тебя мучают оборотни, - заметил он.
- В самом деле, - удивилась О-Саку. - Последнее время здесь творится неладное. Страсть такая, что просто мороз по коже. Терпела, терпела, да вот нынче собралась выучить заклинание.
- Облюбовала твой дом нечистая сила. Но не тревожься, я сейчас все улажу.
- Уж и не знаю, как благодарить, - обрадовалась О-Саку.
- Проводи меня к очагу.
О-Саку отвела монаха на кухню.
Там он достал из дорожной сумы несколько маленьких красных бумажек и, бормоча что-то под нос, швырнул их в пылавший огонь.
Воздух в кухне стал вдруг тугой и звонкий, словно натянулись в нем серебряные нити, и загудело, будто ветер завыл. Бумажные полоски вспыхнули ярким пламенем и сгорели.
- Я изгнал злого духа из твоего дома. Слава Всемилостивому, он оказался один. Но ровно через восемнадцать лет заклятье может снова войти в силу. На этот случай я оставляю тебе амулет.
Монах достал из сумы небольшую дощечку длиной в один сун и вложил ее в руку О-Саку. На дощечке были вырезаны таинственные письмена.
- Не давай прикасаться к нему чужим людям. Если будут просить показать, - схитри.
О-Саку поклонилась.
- Если через восемнадцать лет заметишь что-нибудь подозрительное, брось амулет в огонь. - И монах исчез, не дожидаясь благодарности О-Саку.
Муж О-Саку скончался, когда родилась дочь. Больше родни у О-Саку не было, и все заботы по дому легли на ее плечи. Одной ей пришлось растить ребенка - прощальный подарок мужа. Но пролетело время, и девочка превратилась во взрослую девушку.
Дочка стала красавицей - так считали все деревенские парни.
И вот как-то осенним вечером в дом О-Саку вошел немолодой, благородной наружности самурай, облаченный в роскошное охотничье платье. Его сопровождала свита из девяти человек с луками и ружьями.
- Простите, что потревожили вас, но наш господин - владелец этих земель. Он желает провести у вас ночь.
Слуга покосился на дочь О-Саку. Рядом с ним стоял его господин.
О-Саку еще не случалось принимать знатных господ, и от замешательства она утратила дар речи.
Но самурай, нисколько не смутясь этим, прошел в комнаты, приказал внести в дом угощенье и подогреть сакэ. В коробках оказались персимоны [2] и прочая снедь.
- Подай-ка сакэ! - гаркнул слуга самурая.
Дочь О-Саку, не помня себя от смущенья, исполнила приказание.
- И остальным налей!
Когда господин осушил чару, ее пустили по кругу. Девушка прислуживала, то и дело подливая вино.
Вскоре все опьянели. Самурай посмеивался, скаля белые зубы. О-Саку придвинулась ближе и наставляла дочь, чтобы та не допустила промашки.
- А верно, что некий монах дал тебе амулет чудодейственной силы? - спросил вдруг один из гостей.
О-Саку кивнула.
- Покажи-ка его!
А у О-Саку уж был припасен поддельный - на случай, если кто станет просить показать. Она встала, сняла с полки дощечку и подала гостям.
- А ну, дай сюда! - Слуги схватили дощечку и поднесли господину.
- Ах вот он какой... Ну, теперь нам нечего беспокоиться.
Самурай усмехнулся, показав зубы, и преспокойно опустил амулет в рукав. Смутное подозрение закралось в душу О-Саку.
- А теперь господин пожелал отдохнуть. Пусть твоя дочь прислуживает ему на ложе! - И слуга снова взглянул на О-Саку. Та растерялась.
- Она... Я...
"Ни за что!" - чуть не вырвалось у нее, но, убоявшись самурайского гнева, она вовремя прикусила язык.
- Ты еще смеешь перечить?! - грозно нахмурился самурайский слуга.
- Да она сущий ребенок! - оправдывалась О-Саку.
- Это может даже ребенок! - захохотали гости.
Девушка хотела бежать, но ее крепко схватили за руку.
О-Саку не помнила себя от ужаса. И вдруг ее словно пронзило: с чего это вдруг самурай положил в рукав амулет? "Через восемнадцать лет заклятие может снова войти в силу!" - вспомнилось ей. В самом деле, дочке было в ту пору два годика, а теперь - ровно двадцать! А что, ежели самурай - вовсе и не самурай?!
Дочь кричала от страха в цепких руках самурайских слуг. О-Саку вскочила и бросилась к очагу, пытаясь достать из-за пазухи мешочек с чудодейственным амулетом. Но пальцы не повиновались ей, и тогда О-Саку, рванув за шнурок, швырнула в огонь амулет вместе с мешочком.
По комнате закрутился, завертелся вихрь. Гости - и господин, и слуги - вдруг рухнули наземь, словно пораженные громом. О-Саку с дочерью почудилось, что земля разверзлась у них под ногами.
Опомнившись, они увидели чудовищную картину: где только что восседали гости, валялось десять мертвых обезьян. Одна из них, лежавшая там, где сидел господин оказалась поседевшим от старости обезьяньим вожаком. И мордой он был точь-в-точь давешний самурай.
Примечания
1 ...звяканье колечек на монашеском посохе. - Верхняя часть монашеского посоха была сделана из металла, в форме ступы. На трость было надето большое кольцо, на котором висело несколько колечек поменьше. При ударе посоха о землю они издавали звон, - вероятно, для того чтобы отпугивать зверей и змей.
2. Персимоны - японская хурма.
Перевод с японского и публикация
Галины Дуткиной
ru-jp@nm.ru
Постоянный адрес этого материала в сети интернет -
http://ru-jp.org/litra_tanaka_kotaro_03.htm
##### ####### #####
ОКНО В ЯПОНИЮ -
E-mail бюллетень
Общества "Россия-Япония",
# 02, 2004.01.11
ru-jp@nm.ru
##### ####### #####
|
|