|
|
А.Н. МЕЩЕРЯКОВ: БЫТЬ ЯПОНЦЕМ. ГЛАВЫ ИЗ КНИГИ
Продолжаем знакомить читателей с вышедшими недавно произведениями известного отечественного японоведа Александра Николаевича Мещерякова.
Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию отрывки из книги А.Н. Мещерякова 'Быть японцем. История, поэтика и сценография японского тоталитаризма'.
Материал для публикации любезно предоставлен автором.
Книга вышла в 2009 г. в издательстве 'Наталис'.
Евгений Кручина
ru-jp@nm.org
Сцена 4. 2600 лет со дня основания империи: процветание сухим пайком
Тоталитаризм немыслим без массовых действ - праздников, парадов, театрализованных представлений. Они представляют собой разновидность ритуала, призванного объединить население вокруг сакрального центра, подтвердить причастность к общему делу и вдохновить на новые свершения. В этом смысле между 'настоящим' ритуалом и тоталитарным представлением не существует разницы. Они имеют ту же самую структуру и сценарий, состоят из одних и тех же элементов. Отличие состоит в масштабах. В традиционном обществе, состоящем из сравнительно малочисленных коллективов, ритуальная 'площадка' вмещает всех его членов. В государстве-нации такая площадка отсутствует, но в тоталитарном действе через своих представителей все равно участвует (должно участвовать) все население подконтрольной правительству территории.
Еще одно существенное отличие состоит в том, что в тоталитарных действах главным (одним из главных) объектом поклонения объявляется живой и смертный человек (вождь нации). Знание им своей смертности выдвигает дополнительные требования к насыщенности переживаний населением его харизмы, переживаний, подстегиваемых средствами массовой информации, которые выполняют роль средств массовой экзальтации. Как правило, эмоциональных запасов населения хватает только на самого вождя, а его окружение вынуждено довольствоваться отраженным от него восторгом. Что до его преемника, обреченного заново доказывать свою легитимность, то он, как правило, уже не в состоянии добиться подобной степени экзальтации.
В отличие от других тоталитарных стран, перед Сёва не стояла задача обоснования своей легитимности. Он обладал харизмой наследственной, а не приобретенной. Но правила тоталитарного государства неумолимы, и его окружение заставляло его играть роль вождя нации. И он играл ее. Однако Сёва не произносил зажигательных речей - его авторитет строился на других основаниях и на другом стиле поведения.
Официальные портреты Сёва и его супруги Нагако находились во всех школах и учреждениях, но они хранились в особом несгораемом помещении и предъявлялись подданным только в торжественных случаях. Эти портреты не украшали улицы городов. Фотографии императора в газетах предлагалось вырезать из газет и беречь. После того, как их собиралось определенное количество, их не выбрасывали, а сжигали. Сёва никогда не выступал по радио. Лидеры других тоталитарных режимов стремились к 'простоте' и разговаривали на языке улицы. Не слишком многочисленные указы Сёва составлялись знатоками классических текстов, понимать их было непросто, они требовали толкований и словарей, что являлось лишним доказательством особого статуса императора, обладающего сакральным знанием. Иными словами, лидер Японии подчинялся другому ритму, он позиционировался особым и весьма отличным от Запада образом.
В 1940 г. состоялись грандиозные торжества - празднование 2600-летней годовщины основания японской империи. Эти торжества длились целый год. Их предназначением было вселить в японцев еще большую уверенность, что они являются наследниками великого прошлого. Такого прошлого, каким не обладал никто. А потому только Япония может рассчитывать на великое будущее. Иными словами, японская элита производила операцию по экстраполяции прошлого в будущее.
Согласно мифам из сводов 'Кодзики' и 'Нихон сёки', именно 2600 лет назад Дзимму основал 'столицу' в Касихара (неподалеку от Нара), прошел там ритуал интронизации и стал первым японским 'императором'. [1] Вряд ли стоит лишний раз напоминать, что эти сведения были весьма далеки от действительности - в VII веке до новой эры никаких японцев еще не существовало, редкое местное население занималось охотой, рыбной ловлей и собирательством. Оно еще не умело выращивать рис и писать иероглифы. Однако до исторических фактов никому не было дела. Праздновать юбилей решили еще в 1935 г.
'Праздник основания империи' - это описательный перевод термина 'кигэн', который буквально означает 'начало писаной истории'. При этом имелась в виду не просто история, а история японская. Япония сменила лунный календарь на солнечный еще в 1873 г., однако не приняла связанной с христианством европейской системы летоисчисления. Вместо этого стала применяться своя собственная временная шкала, где точкой отсчета послужила интронизация Дзимму. Вместе с тем 'оперативный' счет времени продолжал осуществляться в соответствии с девизами правления. Как и в традиционном Китае, император считался в Японии 'хозяином' времени, обладание 'собственным' временем служило показателем независимости - его самого и страны в целом. Западная система летоисчисления входила в противоречие с этим представлением.
Днем восхождения Дзимму на трон стало считаться 11 февраля, объявленное национальным праздником. Было заведено, что в этот день император Сёва, облаченный в традиционные церемониальные одежды, в сопровождении своего ближайшего окружения молится об умиротворении души Дзимму и о благополучии страны, вечером устраивался пир, танцоры выступали с ритуальными танцами. На вечернем банкете, где присутствовали и представители дипломатического корпуса, исполнялась песня Дзимму, приуроченная к одной из его воинских побед, одержанных при покорении 'восточных варваров'. Отводя упреки в том, что введение 'хронологии Дзимму' навеяно христианским или же мусульманским примером, официальная идеология отвечала: наше летоисчисление связано не с религиозными событиями, а с основанием японского государства. [2] Эта идеология объявляла себя выше религии, она считала священным государство как таковое.
Многие важнейшие события недавней истории страны были приурочены к 11 февраля. Это и провозглашение конституции в 1889 г., и начало войны с Россией в 1904. Вторая декада месяца всегда считалась особенно благоприятной для значительных дел - в это время наступает полнолуние. Нынешние месяцы, правда, были солнечными, но это никого не заботило.
В этом 1940 году накануне празднования случился пренеприятный инцидент. 2 февраля на только что открывшейся сессии парламента представитель партии 'Минсэйто' Сайто Такао (1870-1946) выступил с речью, в которой он, в частности задал премьеру Коноэ Фумимаро вопрос: несмотря на гибель 100 тысяч воинов, конца войны в Китае не видно; до каких пор она будет продолжаться? Вопрос показался оскорбительным, члены парламента исключили Сайто и еще восемь поддержавших его депутатов из своих сплоченных рядов. Однако речь Сайто не могла, разумеется, охладить градус праздничной горячки.
Праздничные мероприятия 1940 г. включали в себя действа по всей стране: во дворце, в синтоистских святилищах, городах и селах. Во многих городах Японии, Кореи и Маньчжоуго стояли железобетонные монументы, называвшиеся 'башнями верноподданных душ'. Они были поставлены в память о тех подданных, которые отдали свою жизнь за императора. Это были японские аналоги европейских могил неизвестного солдата. На территории заграничных владений Японии они служили своеобразными метками, которые свидетельствовали: здесь пролилась японская кровь, это место принадлежит Японии. Возле этих монументов тоже проводились церемонии, приуроченные к юбилею империи.
К 1940 г. были отремонтированы святилище Касихара и усыпальницы императоров, издано множество 'исторических' книг, в священных местах, упомянутых в 'Кодзики' и 'Нихон сёки', поставлены памятные знаки. Бюджет празднований составил 13 миллионов иен (5 миллионов из бюджета и 8 миллионов частных пожертвований).
Год начался торжественно. Людей, которые 1 января 1940 г. посещали синтоистские святилища, было по-прежнему много. Особенно много их наблюдалось в Касихара, где число посетителей за первые три дня нового года составило 1 миллион 250 тысяч человек (в 20 раз больше, чем в прошлом году). 1 января в 9 часов утра паломники повернулись в сторону императорского дворца, трижды прокричали 'Банзай!', то есть здравицу императору Сёва. Одновременно загудели паровозы, раздался бой колоколов, загудели сирены. Служащие в своих учреждениях, школьники в школах и рабочие на заводах исполнили гимн, а затем затянули песню, специально написанную к юбилею:
Великая страна Ямато, начало которой
Положили древние государи!
Наследуя солнцу, многие поколения их
Управляли страной.
Великая империя длиною
В 2600 лет!
Великие восемь островов с бодрым народом
Освещаемы солнцем от края до края.
Цветы - в полном весеннем цвету -
Источают ароматы.
Великая империя длиною
В 2600 лет!
Восемь углов Поднебесной,
Восемь великих океанских дорог.
Деяния мудреца святого,
Дом и печать государя.
Великая империя длиною
В 2600 лет!
Посланцы императора отправились для совершения приношений в святилище Исэ, усыпальницы Дзимму и Тайсё. После окончания церемонии они отправили телеграмму министру двора. В синтоистских святилищах по всей стране также проходили торжественные церемонии. Повсеместные собрания, военно-сухопутные, военно-воздушные и военно-морские парады 'развертывали трехмерный свиток торжеств'. Находившиеся за границей японцы и экипажи морских судов также не остались в стороне. 'Раздававшиеся в честь юбилея возгласы 'Банзай!', исходившие отовсюду, где находились подданные империи, были слышны по всему миру'. [3]
В июне император Сёва предпринял серию посещений главных синтоистских святилищ и могил предков. Он был облачен в военную форму, основу его свиты составляли тоже военные. И только одетые в белые длинные платья женщины из императорской фамилии вносили цветовой диссонанс в строгий и унылый строй военных чинов. Впрочем, как правило, груди чинов украшали живописные ордена.
Император путешествовал, из окна автомобиля и поезда он приветствовал толпы своих подданных. Не забывал он и о текущих делах. 'Находясь в поезде в течение целых двух дней, и не имея возможности отдохнуть от усталости, после вечерней трапезы он занимался государственными делами - гражданскими и военными; его энергия вызывает настоящий трепет'. [4]
В конце июня в Японию прибыл Пу И. Маньчжурский 'император' приплыл на японском корабле 'Химука'. Своего флота у него не было. Первые японские посольства, отправлявшиеся в Америку и Европу в 60-х годах прошлого века, тоже использовали иностранные корабли. Но с тех пор прошло немало лет, и Япония теперь могла предоставить свой корабль правителю страны, с которой она состояла 'в особых отношениях'. На Токийском вокзале Пу И и Сёва обменялись крепкими рукопожатиями. Оба были в военной форме и при орденах. Они не виделись целых пять лет - первый визит Пу И в Японию состоялся в 1935 году. За это время изменилось многое. Не изменилось только одно: Пу И оставался вассалом Сёва. Поэтому по вызову Сёва он немедленно приехал в гости. Сёва в гостях у Пу И никогда не был - японскому императору вместе с его священными регалиями не надлежало покидать пределы своей страны, сюзерен никогда не посещает резиденцию вассала. Но все равно для Пу И это была редкая возможность оставить на время дворец, покидать который он мог только с согласия своих японских повелителей. По пути в его временную резиденцию Пу И приветствовали тысячи японцев, размахивавших флажками двух империй. Чуть позднее в школьном учебнике написали, что во время своего визита Пу И понял, что 'государство Маньчжоуго было рождено исключительно благодаря свету богини Аматэрасу'. [5]
Одной из основных целей визита Пу И было участие в ритуале 'отделения' частички души Аматэрасу - для того, чтобы можно было поклоняться ей и в Маньчжоуго -в построенных к юбилею святилищах, посвященных 'основанию страны'. В 1940 г. там насчитывалось уже 154 синтоистских святилища. Освоение Маньчжурии японцами производилось не только практическими, но и ритуальными способами. Святилища строились и на других территориях, попавших под контроль Японии. Тории - священные ворота перед святилищем - являлись для японцев знаком приобщения колоний к культуре светоносной Японии, но для многих жителей Маньчжурии, Кореи, Тайваня и Сахалина они были символом японского господства. Большинство святилищ посвящались богине Аматэрасу и императору Мэйдзи. В Корее, правда, в главном святилище почитались Дзинго Когу (201-269), императоры Одзин (270-310), Тэнти (668-671) и императрица Саймэй (655-661), посылавшие японские дружины на Корейский полуостров.
Визит Пу И должен был подчеркнуть международное признание ведущей роли Японии в мировой политике. Не только в политике, но и в культуре - Пу И посетил и императорский музей в Уэно, где были собраны 'древние образцы искусства, свидетельствующие о древности культуры нашей страны'. [6] В качестве доказательства 'особых отношений', связывавших Сёва и Пу И, последнему была предоставлена неслыханная честь посетить святилище Исэ. Кроме того, он поклонился гробницам императоров Дзимму и Мэйдзи.
На самом деле Япония находилась в условиях почти полной международной изоляции. Маскируя этот факт, составители праздничного альбома были вынуждены заявить, что Япония решила не принимать иностранных делегаций по поводу своего 2600-летнего юбилея. 'Исключения' были сделаны лишь для посланцев Гитлера и для посла королевского Таиланда, который находился в орбите влияния Японии. Японская политическая элита подчеркивала уникальность Японии, и - по большому счету - не стремилась к обретению друзей. Понятие 'друг' предполагает равенство партнеров, а это являлось безусловным попранием принципа уникальности. Ни одному иностранному правительству не хотелось соглашаться с тем, что история японской государственности - самая длинная в мире.
Юбилейные торжества ознаменовались также масштабными парадами флота и армии, на которых присутствовал Сёва. Это были последние парады перед началом 'большой войны'. В этом году началось производство ставшего впоследствии знаменитым истребителя морского базирования 'Зеро'. Свое название он получил от последнего нуля юбилейного числа 2600. Юбилей знаменовал собой не только связь времен, но и начало новой эпохи…
Завершающая часть празднеств проводилась 10 ноября - в этот же день 12 лет назад Сёва приступил к проведению серии ритуалов интронизации и стал полноправным императором. Однако масштаб этих двух действ был совсем другим. Тогда в церемонии, проводившейся в Киото, участвовало две тысячи человек, а теперь на площади перед императорским дворцом собралось 50 тысяч японцев со всей страны - чиновники, представители разных занятий и профессий, военные, раненые на полях сражений, члены семей погибших на войне. Присутствовали там и участники конгресса проживавших за рубежом соотечественников, которые хорошо зарекомендовали себя во время китайской войны: выражали одобрение и собирали деньги на оснащение японской армии. Голос радиодиктора захлебывался от восторга: 'Там, где на Востоке восходит солнце, горы прекрасны и реки чисты. Основы были заложены 2600 лет назад, с тех пор и до скончания века, пока камушек не вырастет в гору, люди этой страны и люди всего мира будут восхищаться великой японской империей'. [7]
На площади было возведено здание в традиционном стиле. В его глубине показалась плохо различимая из-за глубокого выноса крыши императорская чета: Сёва в военном мундире с многочисленными орденами и Нагако в европейском платье и шляпке. Его лицо - усики щеточкой и круглые очки - для стороннего взгляда мало походило на то, что древние сочинения и современная пропаганда величали 'драконьим императорским ликом', но сами японцы думали по-другому. В сущности, разглядеть императора было невозможно, на опубликованных в газетах фотографиях его облик лишь угадывается. Японцам предлагалось 'домыслить' образ священного государя, что походило на практику медитации.
Люди у радиоприемников не видели государя, но при объявлении о появлении императора они замерли по стойке 'смирно'. Люди на площади не видели государя, но они почтительно склонили головы, а при звуках сыгранного военным оркестром гимна 'на ресницах 50 тысяч собравшихся засверкали благодарственные слезы'. [8] Император и его окружение хорошо понимали, как следует управляться с японским народом.
После появления императора премьер Коноэ Фумимаро развернул горизонтальный свиток и возгласил перед императором и микрофоном некое подобие приветственного адреса, в котором излагались основные положения государственного мифа (происхождение непрерывной династии от Аматэрасу, основание первоимператором Дзимму столицы в Касихара). В выступлении Коноэ намечались и перспективы - возведение японской крыши над азиатским домом. После этого Сёва зачел текст своего коротенького указа, в котором он выразил глубокую радость по поводу того, что первоначальный дух империи крепнет, и призвал к распространению 'божественного Пути' за пределы Японии. Согласно официальному отчету, заслышав его голос (который иностранцы находили неуверенным и скрипучим), собравшиеся исполнились священного трепета и снова заплакали. Когда император зачитывал указ, радиотрансляция прервалась. Голос императора запрещалось передавать по радио. Заслышав голос императора, присутствующие подданные были обязаны принимать стойку 'смирно', однако в условиях радиопередачи далеко не все могли исполнить это предписание. Как, например, быть с прикованными к постели больными? А ведь неисполнение предписания равнялось оскорблению достоинства государя. Точно так же, как и нахождение выше императора. А ведь многие наверняка слушали репортаж, находясь не на первом этаже, а выше. При демонстрации кинохроники при появлении Сёва на экране появлялись иероглифы 'шапки долой!', и зрители должны были снять головные уборы и придать своему телу приличествующее положение. В зрительном зале находились полицейские и шпики - там все было под контролем. Такой контроль было невозможно обеспечить, если бы голос государя зазвучал бы по всей стране… [9]
После выступления Сёва трансляция возобновилась. Хор студентов Токийской музыкальной школы затянул песню '2600 лет империи', а затем 50 тысяч глоток грянули 'Да здравствует император!' Было 11 часов 25 минут утра. Официальный отчет гласит, что в этот момент все население страны присоединилось к этому троекратному возгласу. В эту же минуту до дворца донеслись выстрелы орудий с кораблей, стоявших на рейде в Токийском заливе. Император покинул площадь, и на этом публичные торжества этого дня с его участием закончились. Но люди ликовали по всей стране. Школьники и военные устраивали шествия, в святилищах проводились праздничные моления.
На следующий день на площади была установлена сцена. Музыканты из Министерства двора исполнили мелодию на незатейливые слова:
Наша страна -
самая лучшая
из всех стран.
И так будет
до скончания века.
Вряд ли иностранцам могли понравиться слова этой песни. Однако дуайен дипломатического корпуса и посол США Джозеф Грю как ни в чем ни бывало вручил императору Сёва поздравление от имени всего дипломатического корпуса. До того дня, когда Япония объявит Америке войну, оставалось всего тринадцать месяцев.
Сводный хор армии и флота тоже исполнил три номера, после чего гостям были предложены напитки и закуски. Кроме того, им вручили сухой паек, составленный армейскими специалистами. Возвратясь домой, участники церемонии должны были разделить с семьей эту праздничную трапезу военного времени и продемонстрировать домашним памятные сувениры. Это были две книжки, составленные известными профессорами Сасаки Нобуцуна и Цудзи Дзэнносукэ. Первый представил антологию стихов императоров, а второй - антологию откомментированных императорских писем.
Вечером толпы народа заполнили площадь перед императорским дворцом, которая превратилась 'в море бумажных фонариков'. Три триумфальных арки, ведущие к площади, были богато иллюминированы. В семь часов на мосту Нидзюбаси показался Сёва и разделил со своими подданными их радость.
В предисловии к вышедшему через три года после празднования юбилейному тому председатель оргкомитета и тогдашний премьер-министр Коноэ Фумимаро писал, что 'воодушевление, вызванное тем, что стомиллионный народ в один голос и в одно время прокричал 'Банзай!', навсегда запечатлеется в сердце народном. Сейчас, когда Великая восточноазиатская война находится в самом разгаре, страна уверенно идет по пути дальнейшего развития. Сыщется ли такой человек, который не ощутит таинственную волю богов в том, что именно в момент национального подъема мы встретили 2600-летний юбилей основания империи?' [10]
В юбилейном томе предлагался обширный комментарий к основным положениям официальной идеологии, которая имела обобщенное название 'императорского пути' или 'великого Пути'. Основанием такого 'Пути' послужило то, что японские императоры являются прямыми потомками богини солнца Аматэрасу, а потому вслед за ними и их подданные являются врожденными носителями света. Вместе с тем временной вектор этой идеологии был направлен и в будущее - на 'развитие' и 'строительство' общего для всего мира 'дома'. Это положение выражалось в формуле 'хакко итиу' - 'восемь углов под одной крышей'. Под этой формулой понималось, что весь мир ('восемь углов' или 'восемь направлений', где 'восемь' - показатель множественности) надлежит 'накрыть' одной крышей, историческая миссия по возведению которой принадлежит Японии. В этом и состоит 'новый порядок', к которому стремится 'дух японского народа'. Этот порядок может возникнуть только при условии разрушения старого порядка, который 'поддерживается Америкой и Англией'. И тогда народы мира, являющиеся 'собратьями' японцев, обретут счастье и гармонию. Такую гармонию, при которой японцы будут занимать центральное место. Читая эти строки, невольно вспоминаешь происхождение иероглифа 'гармония'. Он состоит из двух элементов: 'рот' и 'колос'. Рот - это, разумеется, Япония.
В высшем руководстве страны существовали некоторые разногласия по поводу лозунга 'хакко итиу', который был лишен универсализма и притягательности для других стран и народов ввиду его открытого японоцентризма. Кто-то предлагал заменить его 'всеобщим братством', но идея была быстро отвергнута, ибо предполагала равенство японцев с белой расой, что могло быть 'неправильно' воспринято азиатскими народами, для которых Япония - лидер в борьбе против Запада. [11] Как покажут будущие события, принятие концепции 'восьми углов' оказалось ошибкой: Япония проиграет не только 'обычную', но и информационную войну. Мало кто хотел видеть свою страну находящейся в вассальных отношениях с японским императором. Однако японская военно-политическая элита не могла поступиться принципами. И в этом смысле она была честна.
Официальная идеология не ставила своей целью 'ликвидацию' других государств или же приведение их к одному культурному знаменателю. Японский миф повествует о создании японскими божествами только Японии, каждая страна мира должна сохранять свое своеобразие. Задачи по обращению в синтоизм не ставится. По отношению к другим странам Япония играет роль 'родителя'. [12]
Таким образом, идеология не ставила целью ассимиляцию и приведение мира в гомогенное состояние. Она выстраивала всемирную 'семейную иерархию', где каждый должен занять подобающее ему место. Это построение находилось в соответствии с древнекитайской геополитической концепцией: Китай пребывает в центре мира в окружении варварских государств, которые приносят ему дань в качестве признания его верховенства. При этом страна-гегемон не ставит своей целью приобщение варваров к цивилизации. Существование этих государств имеет совсем другую задачу - они служат средством для самоидентификации культурного центра, который может мыслить себя 'культурным' только в оппозиции к варварам. Этот порядок лишен развития и является вечным, в этой картине мира варвары не имеют возможности перейти в разряд культурных людей. Они не могут и не должны по-настоящему понимать их. 'То сердечное благоговение, которое испытываем мы, японоподданные (нихон синмин) по случаю 2600-летия страны, трудно уяснить до конца людям из других стран; понять глубины нашего сердца очень тяжело'. [13]
Точно в таких же отношениях - родителя и детей - находятся император и его подданные. Таким образом, семейные отношения, будучи распространены в масштабах страны и мира, служили универсальной моделью для выстраивания отношений любого рода. Внутрисемейная иерархия - вечна и неизменна, ребенок никогда не может изменить свой статус по отношению к отцу. В этом и состоит привлекательность иерархических принципов родства, которых не придерживаются за границей. 'В мире есть много стран. Однако есть ли хоть где-нибудь такое государство, где государя называют отцом-матерью, а сам государь называет своих подданных младенцами?' [14]
Будучи главой семьи, императоры обладают 'обучающей' функцией и играют роль 'культурных героев': 'Императоры были щедро одарены литературными талантами, и императорский дом всегда являлся источником культурности'. [15] Под 'литературными талантами' понимались прежде всего поэтические способности в сочинении японских и китайских стихов. Одним из главных предназначений императора была гармонизация хаоса. В этом процессе стихам в японской культуре традиционно уделялась первостепенная роль. В связи с этим и Мэйдзи, и Тайсё, и Сёва позиционировались как поэты. Их стихи описывали, как правило, природу, но в них находились и надприродные смыслы. Так, после образования Маньчжоуго и последовавшей после этого резкой критики Японии со стороны международного сообщества, она вышла из Лиги Наций. По этому случаю Сёва сложил:
Тихое божество Сононо
с мягкой душой.
Рассветает.
Хочу, чтоб и мир
таким пребывал.
Комментарий: в этом стихотворении проявлено величие души императора и его молитва о вечном мире во всем мире. [16]
Помимо Дзимму, в качестве второго главного 'культурного героя' Японии выступает император Мэйдзи, который провел всеобъемлющие реформы, позволившие распространить авторитет государства 'на все четыре стороны', победить в японо-китайской и японо-русской войнах, дав тем самым понять, что Япония является 'ведущим государством, изначальным предназначением которого является обеспечение мира на Востоке'. [17]
Юбилейный том восхвалял Великую Японию и предрекал ей еще более славное будущее. Однако следует помнить о том, что далеко не все планы организаторов празднеств оказались воплощены в жизнь. Музей истории так и не был построен. Запланированная на сентябрь-октябрь 1940 г. Токийская Олимпиада тоже не состоялась.
Вместо отмененной всемирной Олимпиады на стадионе возле святилища Мэйдзи пришлось срочно проводить Азиатские игры. В них участвовали спортсмены Маньчжоуго, Китая, Монголии, Синьцзяна, Филиппин. Однако, разумеется, до грандиозности Берлинской Олимпиады Азиатским играм оставалось очень далеко. И это несмотря на то, что паназиатизм был одной из главных составляющих японской политики. Японцев учили, что они живут в эпоху 'поднимающейся Азии и героической Японии'. [18] Но ничто не могло помешать проведению фестиваля воинских искусств, который находился под патронажем министерства двора. Точно также ничто не могло помешать и осенним всеяпонским спортивным играм, во время которых две тысячи спортсменов 27 октября совершили паломничество в святилище Мэйдзи. Олимпийский огонь доставлен в Японию не был. Зато каждый из спортсменов доставил в Токио со своей малой родины приветствие по поводу 2600-летия империи. Собравшись в столице, спортсмены расположились на арене стадиона, образовав заветную цифру - 2600. Мировых рекордов установлено не было. Спортсмены приехали не столько соревноваться, сколько играть в огромном театре под названием Великая Японская Империя. Между святилищами Миядзаки и Касихара состоялась эстафета. Круг замыкался: дистанция соединяла священные точки, обозначенные на карте японского тоталитаризма. В святилище Касихара со всей страны доставляли рисовые подношения.
Помимо Олимпийских игр правительству пришлось отказаться и от проведения всемирной выставки, запланированной на тот же самый 1940 г. Ее девизом должно было стать 'Слияние культур Востока и Запада'. В комментариях публицистов эта тема повертывалась другим боком: 'Если все страны мира без исключения проникнутся истинностью японского духа, если они своими сердцами поймут ее сердце, то тогда и будет обеспечен мир во всем мире, и мир сможет придти к вечному спокойствию и вечному раю'.[19]
Причины отмены всемирной выставки оказались теми же самыми, что и отмена Олимпиады: нехватка средств, необходимых для войны, и угроза бойкота. А ведь уже начали продаваться билеты на посещение выставки. На афише, объявлявшей о начале продажи билетов, изображался обелиск, составленный из иероглифов '2600 лет со дня основания империи'. На самом обелиске красовался принадлежащий Дзимму лук с распростершим крылья золотым коршуном (тоби), который, согласно мифу, явился предвестником его военных побед. С точки зрения иностранных участников выставки, вряд ли такой символ подходил для демонстрации международных достижений в науке, промышленности и культуре. Не случайно поэтому, что всемирная выставка в Токио тоже не состоялась. Золотой коршун действительно оказался символом не сотрудничества, а войны.
Тоталитаризм демонстрировал свои огромные возможности по мобилизации населения на угодные ему акции. Правительство гордилось тем, что в 13 тысячах праздничных мероприятий приняло участие 50 миллионов человек. [20] Выставку из древнего императорского хранилища Сёсоин (Нара) посетило 420 тысяч человек. Такой же популярностью пользовалась и художественная выставка в Токио. Она была разбита на два этапа: сначала экспонировались картины и скульптуры художников европейской направленности, затем - национальной. Концерты, кинопоказы, собрания и лекции, посвященные юбилею, с трудом поддаются учету. Филармонический оркестр из 172 музыкантов исполнял произведения Рихарда Штрауса, композиторов из Италии, оккупированной Гитлером Франции и фашистской Венгрии. Эти произведения были написаны специально к юбилею. Германия и ее сателлиты оказывали Японии активную музыкальную поддержку. Япония приветствовала ее, но во всех текстах этого времени чувствовалась и определенная дистанцированность от Германии. Им было не ужиться в 'одной клетке' - в рамках союзнических отношений. Недоверие к Германии особенно возросло после заключения ею договора о ненападении с Советским Союзом. Договора, о котором японское руководство узнало из газет. А ведь Япония императора Сёва так хотела понравиться Гитлеру…
В сочинении ученика шестого класса, которое было признано образцовым, говорилось: 'В Европе происходит большая война, но когда она закончится, все страны объединятся и нападут на Японию. Мы должны быть настороже'. [21]
Примечания
1. Нихон сёки. Анналы Японии. Перевод Л.М. Ермаковой и А.Н. Мещерякова. - СПб, 'Гиперион', 1997, т. 1, с. 191-193.
2. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 154.
3. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 168.
4. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 172.
5. Ириэ Ёко. Нихон га ками-но куни дата дзидай. Кокумин гакко-но кёкасё-о ёму. - Токио, 'Иванами', 2001, с. 116.
6. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 189.
7. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 227-228.
8. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 216
9. Яманака Хисаси. Кодомотати-но тайхэйё сэнсо. Кокумин гакко-но дзидай. Токио, 'Иванами', 2004, с. 18-19.
10. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 1
11. James B. Croley. A New Asian Order: Some Notes on Prewar Japanese Nationalism. - Japan in Crises. Essays on Taisho Democracy. Ed. by Bernard S. Silberman and H.D.Harootunian. Princeton University Press, 1974, p.293.
12. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 16-17.
13. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 3.
14. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 114.
15. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 119.
16. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 124-125.
17. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 23-24.
18. Кёкасё дзюнкё кюсё-о цукаму нихон рэкиси. Токио-Осака, 'Синсиндо', 1935, приложение, с. 8.
19. Цит. по Ёсими Сюнъя. Хакуранкай-но сэйдзигаку. - Токио, 'Тюо корон', 2001, с. 216.
20. Тэнгё хосё. Кигэн нисэн роппяку нэн сюкутэн ёроку. - Токио, 1943, с. 252.
21. Цит. по: Яманака Хисаси. Кодомотати-но тайхэйё сэнсо. Кокумин гакко-но дзидай. Токио, 'Иванами', 2004, с. 24.
Александр Мещеряков
Постоянный адрес этого материала в сети интернет -
http://ru-jp.org/mesheryakov_byt_yapontsem.htm
##### ####### #####
ОКНО В ЯПОНИЮ -
E-mail бюллетень
Общества "Россия-Япония",
# 09, 2009.03.08
# 10, 2009.03.15
# 11, 2009.03.22
http://ru-jp.org
ru-jp@nm.ru
##### ####### #####
|
|