ПАМЯТИ ПРОФЕССОРА Т. САКОНА

Ушел из жизни Такэси Сакон - большой друг России, известный в своей стране историк, литературовед, педагог, русист. Свою сознательную жизнь он начал с изучения путей проникновения в Японию сведений о Сибири и окраинах России, сначала по китайским источникам, а затем по "скаскам" русских землепроходцев, встречавшихся с японскими рыбаками-промысловиками у Камчатки, в Курильском архипелаге. Кроме того, он изучал биографии русских мореплавателей И.Ф. Крузенштерна, В.М. Головнина, Е.В. Путятина, имена которых известны многим образованным японцам, об этих первооткрывателях Страны Восходящего Солнца написаны книги, научные монографии. Но самый, пожалуй, большой вклад профессор Т. Сакон внес в летопись жизни и творчества двух видных русских людей: князя Петра Алексеевича Кропоткина (1842-1921) и Михаила Александровича Бакунина (1814-1876). Оба они привлекли внимание японского ученого тем, что были революционерами, теоретиками утопического социализма, анархистами. В своих трудах Т. Сакон показывал, как важно знать японскому читателю образ мыслей, научно-философские воззрения великих русских представителей "непролетарского, домарксистского социализма". Ведь, например, бакунизм, был в России в 1870-х годах одним из главных направлений народничества. Профессор Т. Сакон выискивал из истории России, которую великолепно знал по трудам русских классиков, историю русской либеральной мысли, историю русского осмысления евразийства. Он был человеком с универсалистским мышлением. Нельзя охватить полностью столь насыщенный событиями, достижениями и ежедневной, ежечасной работой большой жизненный путь профессора Т. Сакона: это и лекции в университете города Осака, и обучение студентов русскому языку, и издательская деятельность, и переводы, и редактирование рукописей, и поездки по Японии и в зарубежные страны. Особенно он любил Россию, две ее столицы - Санкт-Петербург и Москву. Бывал он и в Кронштадте - городе, откуда в XIX-м столетии отправлялись корабли в Японию. Он должен был все видеть своими глазами, почувствовать дыхание балтийского ветра...

И вот профессора Т. Сакона не стало. В это не хочется верить. Видимо, близкие люди знали, что ученый в последнее время тяжело болел. Но, как мне показалось, он умело скрывал свой недуг, был всегда веселым и остроумным. В мае прошлого года благодаря его усилиям, была издана на японском языке моя книга "Самурай в России". Мы поехали с ним на презентацию книги в город Фудзи. Был субботний день. Мы попали в "пробку", И вместо одного часа тридцати минут добрались до Фудзи шесть часов. И все это время, чтобы мне не было грустно от такого "путешествия", профессор рассказывал смешные истории из жизни японцев... Такэси Сакона не стало. Нам же дано навсегда: помнить, каким прекрасным и верным другом он был для нас, русских, каким бесценным наставником и учителем, в высшем значении этого слова, стал он для студентов и молодых ученых-русистов. Такие, как Такэси Сакон, не уходят. Ни из людской памяти, ни из культуры.

Последняя зарубежная поездка профессора Т. Сакона была в сентябре 2001 года во Владивосток на конференцию российских историков. Для японцев, как и для россиян, сегодня встает на новый уровень вопрос понимания и осмысления русско-японской войны 1904-1905 годов. Такэси Сакон сделал на этом симпозиуме сообщение "Военнопленные в период русско-японской войны 1904-1905 гг." Мы имеем возможность предложить нашим читателям эту работу японского ученого. Оставляем статью в том стилистическом виде, в каком она была написана рукою покойного.

Виталий Гузанов
russia-japan@altavista.net

На фотографиях:
Професср Такэси Сакон
Такэси Сакон, Виталий Гузанов и профессор Морио Наги. Фудзи, Япония, май 2001 г.

Такэси САКОН (Киото, Япония)

Владивосток, 6-го сентября 2001 года

По отношению к русским военнопленным, или эмигрантам, принужденным оказаться в Японии при русско-японской войне, у нас в Японии сохранилось довольно много исторических материалов, и мы уже имеем свою длинную историю по исследованию тогдашних русских военнопленных. Нам кажется, что этим вопросом у вас только что начали заниматься. Вот появилась одна интересная статья в Москве, напечатанная на страницах ежегодника "Япония 1996-1997". Автор ее - господин или госпожа К. Е. Черевко. Хотя имеются некоторые ошибки в ней, мы высоко ценим опубликование такой научной работы в России.

Мы убеждены и утверждаем, что дальнейшему развитию исторической науки способствует и международное содействие, взаимопомощь и постоянный обмен информациями в данной области.

Начнем со статистики. Прежде всего, нам нужно уточнить несколько цифровых фактов. Сколько было российских военнопленных в Японии, их общая численность? Автор вышеназванной статьи сопоставляет данные, имеющиеся в Японии и в России, то есть 72 408 и 62 149 человек. Разница - свыше 10 000! Почему так случилось? Потому, что он упустил из его поля зрения расхождение во времени. Первое число относится к сентябрю 1905 года, когда мирный договор между обеими странами подписали в Портсмуте, и последнее к февралю следующего года. Как угадал сам автор, в течение полугода было репатриировано более 10 000 русских. Кроме этого, 462 воина умерло в лагерях, их прах остался на японской земле. Поэтому фактическая численность репатриированных русских воинов всего составляет 71 946 человек. Где они находились в плену в Японии? Ее автор осторожно упоминает только 11 городов, где всего содержалось только 32 150 человек, число которых резко отличается даже от им упомянутого. В самом деле, лагеря для военнопленных распределялись по 29 населенным пунктам.

Первые русские, которые были отправлены в Японию - это не военнопленные, а интернированные раненые после морского боя с японцами в открытом море у берега Инчхона (Корея) русские моряки с крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец", спасенные французским военным кораблем "Паскаль" и тотчас же отправленные в Шанхай. Их передали затем Красному кресту Японии, 24 тяжелораненых поместили в красно-крестный госпиталь Инчхона, где два из них умерли. Остальные же российские моряки были пересланы отсюда в Японию для надежного лечения. Это было накануне, перед объявлением войны. Через военный порт Сасэбо, перевезли моряков еще дальше в Мацуяма на острове Сикоку. И после выздоровления, независимо от хода войны, им было разрешено вернуться домой в отечество.

После объявления войны, 10-го марта в битве на море под Порт-Аргуром, был потоплен русский миноносец "Стерегущий". Четверо его живых моряков были интернированы и пересланы также в Сасэбо. Здесь еще надо уточнить: отсюда в Мацуяма передали только 3-х из них. Остался в военно-морской больнице Сасэбо по причине тяжелой раны фельдфебель-механик Федор Юрьев. Это первые военнопленные в полном смысле слова. А почему в город Мацуяма? Во-первых, он находится на острове. Во-вторых, место с теплым и умеренным климатом. И расположен главный пехотный полк 22-й. К тому же еще, там уже были лагеря (скорее приюты), построенные для помещения китайских военнопленных во время японо-китайской войны.

Как отмечалось в материалах Центрального справочного Бюро России по военнопленным, не только "не наблюдалось грубостей со стороны японцев во время приема", но японские жители, частью из любопытства и частью из доброты, к ним вообще относились дружественно, даже иногда им (скорее иностранным гостям) приносили провизию. По правилам обращения военнопленных, и японские власти предоставляли пленным свободу, чтобы удовлетворять повседневные потребности, дали даже указание японским школьникам не относиться враждебно к русским военнопленным и оказывать им теплый прием.

Да фактически, как уже сообщалось в тех же русских материалах, начальник лагеря в Мацуяма полковник Коно широко открыл двери лагерей добрым посетителям со всех концов страны. Он принимал и Общество дружбы, организованное знатными людьми города, и Общество духовного утешения, основанное епископом Николаем Японским. Еще позднее, везде, где были лагеря для русских пленных, стали наблюдаться дружественный обмен приветствиями между русскими и японцами.

В конце концов, господин или госпожа К. Е. Черевко, цитируя немногие записки или воспоминания, которые написали русские военнопленные в Японии после их возвращения, и ссылаясь тоже на одной маленький документ, найденный японцем в японском городе Санда, старается показать при помощи очевидцев как соблюдали японские власти Гаагскую конвенцию 1899 г. о гуманном отношении к военнопленным. Нужно обратить внимание на то, что не говоря уже об участии и составе Конференции в Гааге, она состоялась именно по инициативе России. Как со стороны России применили эти международные соглашения на практике? Как, в свою очередь, приняли японских военнопленных в России? Об этом ничего не сказано в этой статье. Без такого процесса работы она не может избежать односторонности. "Он (вопрос об этом) приобретает актуальность, - говорит господин или госпожа К.Е. Черевко, - в сопоставлении с положением японских военнопленных в нашей стране". Надо сопоставлять один факт с другим. По нашим историческим данным, на декабрь 1906 года 1776 японских военнопленных с одной женщиной находилось в селе Медведь под Новгородом и еще 197 человек под городом Харбин в Маньчжурии. Значит, общая численность - 1973 воина. После заключения мирного договора между обеими странами первая группа пленных в европейской части России начала передвигаться поездом в немецкий порт Гамбург, из которого была отправлена в японский порт Кобэ. А вторая, размещенная в Харбине, доехала до маньчжурского города Чанчуня, где была выдана уполномоченному японской армии. Не всем удалось вернуться домой в родину: не успев снова увидеть родную страну, некоторые из них заболели по дороге и умерли или в России, или в Берлине, или на борту корабля. У нас тоже оставались очевидцы и свидетели жизни в плену в России. Большинство из этих записок или воспоминаний не очень резко отличается от тех, которые написаны русским пером. То есть на этих страницах везде можно встретить похвальные слова, чувства благодарности.

Вот примеры: младший сержант Исибаси, принадлежавший 4-й роте 15-го конного полка, в бою под китайской деревней около границы с Внутренней Монголией был тяжело ранен и потерял сознание. Когда опять пришел в себя, под заботливым уходом медсестер, он лежал в полевом госпитале за городом Харбин. Немножко выздоровев, он попросил старшую медсестру, которая хорошо говорила по-японски, ему дать тетрадь и карандаш. Как чудесно и счастливо ему было бы, если их достать мог бы! Но она принесла ему прекрасный подарок - 5 тетрадей и 3 карандаша! Что ни говори, он начал писать свои записки вот так. "...С ее ценной помощью, теперь мне можно записать свои впечатления. Самый лучший подарок от ангельской старшей медсестры! Незабываемая мне благодетельница! Для того, чтобы вечно запечатлеть ее доброту в моем сердце, я вначале пишу о ней! В полном покое психическом прошла первая неделя моей пленной жизни в русском бараке..." Пример этим не ограничивается. И в селе Медведь, куда он потом направлен был, все жители села без исключения добры, теплые и гостеприимны. Часто приглашали к чаю японских военнопленных. Разговаривали друг с другом мимикой и жестом. "Свет не без добрых людей!" - пишет Исибаси. Кроме его записок, пока нет в Японии других источников, до того времени найденных. Попасть в плен на войне - это по самурайской традиции всегда считается морально как бесчестье. И такую нравственную склонность воодушевляла японских воинов, особенно во время Второй мировой войны, Она превратилась в idee fixe. Поэтому Исибаси долго скрывал от других свои записки после войны, и об этом стал говорить только через 60 лет. Вот другой эпизод: распространялись слухи на фронтах, что русские полевые лазареты рачительно спасают японских раненых воинов. Узнав об этом, директор медицинских отделений при 2-й японской дивизии доктор Огаи Мори (известный писатель в тоже время) лично послал письменную благодарность президенту РКК (Российского Красного Креста).

Вернемся к Гаагской конвенции и справочному Бюро по военнопленным. Согласно с решениями Гаагской конференции, не только в России но и в Японии было установлено Бюро для того, чтобы обменивать информацию по военнопленным. Они играли немалую роль в смысле того, что оба государства крепко держан туманность в течение войны.

Таким образом, в период русско-японской войны, сознательная и постоянная забота о положениях военнопленных также наблюдается в России, как и в Японии. По этому поводу надо сказать, что довольно прекрасно исполнило свои обязанности Русское центральное Бюро. Допускали в лагеря репортеров, чтобы они брали интервью у японцев. Хотя с цензурой, но допускали переписки с родиной. Выдавались пособия: по-разному, соответственно рангам; в месяц генералам 125 рублей, старшим офицерам 75 рублей, а младшим - 60 рублей. В те годы и речи не могло быть о том, чтобы отправлять японских пленных далеко в Сибирь, что позднее сделал Советский Союз.

Если и была какая-нибудь разница в обращении с ними, это зависело не от нетерпимого характера русских, а от серьезного социального обстоятельства в тогдашней России. Широко известно, что Кровавое воскресенье в столице русской империи потрясало ее основы как государства, а непрерывные взрывы протестов, восстаний и забастовок со стороны трудящихся долго продолжались даже после конца войны. Русские власти, кажется, были иногда не в состоянии позволить пленным особенное великодушие. Но все-таки нельзя не отметить, что и русское правительство сознательно или несознательно старалось соблюдать статьи, принятые на Гаагской конференции. Япония как страна, вступающая в державу модернизированных, цивилизированных западных государств, ограничивала себя всеми силами в рамках международных соглашений о войне.

Если рассматривать вопрос о военнопленных в период русско-японской войны, тогда надо принимать во внимание и тех, которые умерли в интернированном положении заграницей. К сожалению, господин или госпожа К. Е. Черевко об этом почти молчит. Но зато другой русский автор недавно упоминал о русских военных могилах в Японии ("Русские военные могилы в Японии" в книжке "Из истории религиозных, культурных и политических взаимоотношений России и Японии в ХIХ-ХХ веках", Санкт-Петербург, 1998). Автор этой статьи - госпожа Е.В. Исакова. Пока малочисленно такого рода статей. Поэтому она тоже нас интересует. Несмотря на ее ценность, мы хотели бы добавить к ней несколько фактов.

Статью эту автор составляет, в основном, из писем Святителя архиепископа Николая и доклада русского полковника В. К. Самойлова, каждого из них найденного в РГА ВМФ. Откровенно говоря, и в этой статье там и сям встречаются неточные изложения.

По вопросу к созданию так называемого "Православного товарищества духовного утешения военнопленных". В самом начале сам Николай возражал против этого. Но по инициативе японских верующих оно все-таки было основано. Даже говорят, что на это намекнул японский Министр внутренних дел Таро Кацура. "Но несмотря на тяжелое положение самой миссии, - пишет автор, - Святитель прилагает все силы для сохранения памяти о погибших..." Он говорит так, как будто все это было в самый разгар войны, однако его хлопоты по этому делу начинаются только после войны и даже после подписания протокола об установлении границ у о. Сахалина в 1908 году, когда совсем утихло вообще враждебное отношение к России со стороны японцев. Об этом свидетельствует тот факт, что список умерших в других местах, как пишет сам Святитель, получен им из японского Военного Министерства. Или тот факт, что везде ему помогали и содействовали японские местные власти.

И это письмо, написанное Николаем, относится, главным образом, только к острову Оки, провинции Симанэ и Тоттори. Остров Оки лежит очень далеко от столицы: поездом около 1000 км до порта Сакаи, и еще дальше надо ехать морем. Даже сегодня требуется 6 часов езды. Там на острове в маленьком городке Николай обнаружил 13 безымянных могил. По нашим данным, всего 12 могил. Напротив этого острова, находятся две провинции на западном берегу главного острова Японии. У порта Сакаи (точнее, Сакаиминато), пров. Тоттори где ему еще показали две могилы: "...два моряка с судна Камчатка."

Одного из них называли Яков Михайлович Пиенка (или Лиенка). Можно сказать, это достойное внимания свидетельство! Потому что до сих пор они оставались безымянными, неизвестными. Во время этой поездки Священник Николай не имел возможности посетить все могилы... По крайней мере, на западном берегу Японского моря находится двадцать одна могила. Как не раз цитирует госпожа Е. В. Исакова, в почти всех местах, где похоронены русские воины, за ними ухаживают местные японские жители.

В апреле 1909 года русский военный агент при посольстве в Токио полковник В. К. Самойлов посетил многие места захоронений русских воинов. Тогда он обнаружил могилы 462-х воинов. А у нас получается число 464. Он исполнил просьбу Святителя Николая, чтобы посетить все эти могилы наших моряков, разбросанные как на этих островах, так и по побережью провинций Симанэ и Тоттори... " Нет, не только по всему побережью Симанэ и Тоттори, но он посетил даже военные крепости Майдзуру (преф. Киото ), Инносима (преф. Хиросима ), Сасэбо (преф. Нагасаки ), острова Цусимы и так далее. Всего 34 места! Удивительно много Более удивительно то, что он их обследовал с такой степенью точности, как и японские власти! В 1906 г. на средства местных жителей, сообщает полковник, "построен памятник капитану 1-го ранга Бойсману... " Этим не ограничивается: в 1989 году, в городе Мацуяма открыли бронзовый бюст Бойсмана, бывшему командиру броненосца "Пересвет". Присутствовавшие на церемонии открытия школьники спели новую песню, посвященную Бойсману. Композитор этой песни - Т. Кавамото, слова написала японская женщина М. Хиротани. Вот ее последний куплет:

Вот цветы - их принесли взрослые и дети, что не знают войны.
Прошло время, между Японией и Россией воцарился мир.
И снова звучит панихида по капитану Бойсману,
И новые поколения теперь будут передавать рассказ
О благородной и гордой жизни капитала Бойсмана.

Русское кладбище в Хаматэра, называет Самойлов, находится за городом на берегу Осака и нынешнее название - не Хаматэра, а Идзумиоцу, где по сведениям Самойлова, захоронено 97 человек, то есть 8 больше, чем установлено японским писателем М. Судзукава. Это не его заблуждение, он включил в них 8 воинов из других мест. Он же предложил перенести их на кладбище в Осаку, но его предложение не было выполнено. Известно, что русское кладбище в городе Нагасаки (район Инаса) - самое древнее, так как город стал в XIX веке местом зимовки кораблей Добровольного флота, а также Тихоокеанской эскадры Русского императорского флота. Большую роль в сохранении этого исторического кладбища на холме Нагасаки играл буддийский храм Госиндзи. Усердно работают ныне члены Общества японо-русской дружбы для восстановления русских могил.

А как дело обстоит в России? Из интернированных японских офицеров и солдат - сколько умерло там? Не успевшие возвратиться домой в Японию - именно сколько? Этим вопросом госпожа Е.В. Исакова тоже не занимается. Это уже другая тема и другие проблемы.

В июне 1965 года в СССР сообщилось, что надгробные плиты японцев открыли мальчики в одном селе Новгородской области. Их численность - всего надгробий. И после этого открытия, говорят, местные жители заботятся о них, возлагают цветы.

К тому же, в одной из комнат сельской библиотеки - ее называют краеведческой - показаны оставленные ими вещи, которые составляют, в основном, из таких личных принадлежностей, как складной веер с японскими буквами, открытки, книги, японские бумажные деньги и фотографии японских пленных. Удалось прочитать японские имена и фамилии, которые вырезаны на плитах. По нашим источникам, численность погибших в селе японцев - всего 23 воина (офицер - 1, солдаты - 22). Остальные могилы еще не обнаружены.

Скончались японские военнопленные еще в Маньчжурии. Их число достигает до 20 человек, о которых мало что известно. Если сложить всех вместе - интернированные в период русско-японской войны и умершие в России японские офицеры, солдаты - 43, Говорят, что есть еще один пропавший без вести, о нем только так написано в "Истории японской военной армии" (том 8): "...остался 'в России по причине тяжелой раны или по неизвестной причине..."

Дело в том, что этот район был одним из полей ожесточенных боев во время Великой Отечественной войны: здесь почти все было уничтожено и стерто с лица земли. А вскоре стало закрытым местом село Медведь по причине военных сооружений.

Среди японских военнопленных здесь в селе было, так сказать, безмолвное согласие. Когда умирает кто-нибудь из соратников, пишет упомянутый выше Исибаси, по обычаям, деньги собирают, покупают свечи, цветы и преподношение, речь надгробную готовят, на другой день ему роют яму. Через два дня назначены похороны. В тот день участвуют на традиционно православных похоронах. Но русские власти разрешают покойному прочитать прощальную сутру по-японски. Ее читает бывший буддистский бонза из пленных. В этой церемонии участвуют и российские офицеры и почетный караул, его траурном салютом кончаются похороны. Вот это судьба и история о японских военнопленных в России в 1905-ом году.

Русский писатель В. Г. Гузанов, который живет и работает в Москве, много раз бывал в нашей стране для того, чтобы знакомиться с русскими военными могилами в разных пунктах Японии, точно как Святитель Николай сделал когда-то в Японии с его учениками. Нет, не только знакомиться с ними, но также или ремонтировать, или реставрировать их вместе с японскими добровольцами. Уже не воинский подвиг, а гражданский. Но все-таки героический. А как быть с памятью о японцах, умерших около Харбина во время русско-японской войны? Желательно бы также более подробно заниматься историко-охраняющей работой в России дли установления подлинно дружественных российско-японских отношений.

И в Японии, и в США планируют организовать симпозиум к 2004 году, когда будет отмечен столетний юбилей русско-японской войны. Мы думаем, что кроме российских, на этот симпозиум надо пригласить и ученых-историков из Китая и из Кореи, так как именно на территории обеих стран сражались Япония с Российской империей и оба народа сильно страдали от бедствий этой войны.

Мы, японские историки, также считаем, что следует провести в России международное научное собрание по вопросам русско-японской войны.

По поводу российских военных пленных во время войны нам еще хотелось бы иметь достоверные сведения о их дальнейших судьбах после возвращения на родину.


##### ####### #####
ОКНО В ЯПОНИЮ -
E-mail бюллетень
Общества "Россия-Япония",
# 07, 2002.02.17
Россия 101999, Москва,
ул. Воздвиженка, д. 14, корп. 2, офис 99.
тел./факс (095) 291 2609
http://ru-jp.org
russia-japan@altavista.net
##### ####### #####