Общество "Россия-Япония":
http://ru-jp.org/

М. Есипова
музыковед, кандидат искусствоведения; ведущий научный редактор научного издательства "Большая Российская энциклопедия", и.о. главного редактора Редакционно-издательского отдела Государственного центрального музея музыкальной культуры им. М.И. Глинки

КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ИСТОКИ ДРЕВНЕЯПОНСКОГО МУЗЫКАЛЬНОГО ИНСТРУМЕНТАРИЯ

Для данного доклада отобрано несколько японских инструментов, по типу принадлежащих к древнейшим музыкальным инструментам в мировой практике.

В любой конфессиональной традиции музыкальный инструмент выступает в нескольких "ипостасях": это и орудие, производящее звук, необходимый для совершения богослужения, это и культовый объект с соответствующим ритуализованным отношением к нему (способы и определенные места хранения и т.п.), это и определенный символ, и, наконец, некий устойчивый образ в изобразительном искусстве (исчезнувшие из живой исполнительской практики инструменты зачастую продолжают жить в изобразительном искусстве, как случилось, например, с японской арфой куго, о которой, в частности, пойдет речь ниже).

Большинство музыкальных инструментов в древних культурах, как правило, связано именно с конфессиональной традицией, причем не обязательно с традицией культуры, которой они принадлежат. А если учесть, что на ранних этапах формирования нового или в момент принятия уже существующего в иной культуре религиозного учения в эпоху древности заимствования в области музыкальной (как и в некоторых иных областях) производились часто и с легкостью (что в эпоху Нового времени, однако, стало почти невозможным), то сохранившийся (или, по крайней мере известный) до наших дней инструментарий практически любой страны позволяет проследить обширные историко-культурные напластования. Музыкальный инструмент как предмет культуры и как орудие произведения музыки несет на себе колоссальное количество информации, причем, как собственно музыкальной (это касается проблем строя, темперации, звуковысотности ладов, звукорядов, тембровых характеристик и т.п.), так и общекультурной. Считывая эту информацию, снимая ее пласт за пластом, мы можем значительно продвинуться в познании той или иной культуры в целом.

Существует общая точка зрения, что японский исторический инструментарий практически весь инонационального, главным образом китайского происхождения. Это верно лишь отчасти, точнее было бы сказать - континентального происхождения. Анализируя состав инструментария Древней Японии и его модификации в течение веков, можно прийти к выводам об особой избирательности, свойственной японской культуре (при значительном пласте китайских заимствований).

Так, "осевшие" в Японии в ранние исторические эпохи музыкальные инструменты могут свидетельствовать о добуддийских контактах с иными культурами, связанными с более древними конфессиями и т.п. Проиллюстрировать эту мысль можно на примере одного из собственно японских инструментов - систра-погремушки судзу, используемой и ныне танцорами в синтоистских храмах и в придворных танцевальных представлениях кагура. Подчеркнем, что судзу считается одним из древнейших национальных (а не заимствованных с континента) инструментов. Данные сравнительного музыкознания, точнее, органологии, свидетельствуют, что судзу принадлежит к типу древнейших инструментов мира, вероятно довольно распространенных, но утраченных многими культурами. Почти прямой аналог судзу представляет сохранившийся в Латвии (Балтия) архаичный инструмент, одно из названий которого тридекснис. Подобные аналогии уводят нас в эпоху индоевропейской общности, и сродни таким явлениям, как, например, орнаменты в виде свастики, обнаруженные в традиционных вышивках Вологодской области, или наличие санскритских корней в наиболее "чистом" виде в литовском (и отчасти латышском) языке. Подтверждением этой мысли может служить ещё один японский синтоистский инструмент - трещотка биндзасара, который, хотя и связан с китайским пайбань, но также восходит к культуре Древней Индии (отметим, что подобный инструмент есть и в русской фольклорной традиции).

Не менее интересный пример являет японский буддийский звучащий посох/жезл сякудзё: (представляющий собой деревянный или металлический шест с четырьмя металлическими петлями на верхушке, на которые нанизаны металлические колечки. Известно, что подобный звучащий жезл имеет древнеиндийское происхождение (его название - kakkhara), в Тибете он стал главным монашеским атрибутом (и назывался 'khar-gsil), а по иконографическим данным, он - принадлежность учеников Будды, мудрецов и религиозных наставников. В XX в. инструмент встречается в Юго-Восточной Азии, в частности, на о. Ява как атрибут странствующих монахов. В Японию он был завезен из Китая в VII в. Однако, сосуществующие в Японии две разновидности сякудзё: - малый (исполнитель сидит, держит его в руке и встряхивает) и большой, до 180 см длиной (им ударяют об пол) - могут свидетельствовать о древнем континентальном взаимодействии двух конфессиональных традиций. Первая - буддийская, пришедшая в Китай в первые века нашей эры через Центральную Азию (Куча), это подтверждается, в частности, тем фактом, что у уйгуров и узбеков доныне известен аналогичный доисламский инструмент - сапаи, сафаиль (аналогичный жезл-погремушка встречается в буддийских росписях Пенджикента, Таджикистан, VI в.), он же был заимствован шаманскими и мусульманскими культурами Азии (казахский асатаяк, длиной от 40 до 100 см, - атрибут шаманов баксы; киргизские шалдырак, длиной ок. 40 см, а также аса-муса - "посох Мусы", использовавшиеся дервишами; аналогичный инструмент был известен и в Персии, он зафиксирован и в арабских дервишеских братствах). Вторая традиция - христианская несторианская (начиная с V-VI вв. несторианство широко распространялось в Центральной и Восточной Азии), поскольку посохи или аналогичные инструменты, которыми ударяют об пол или о деревянный подиум, использовались в богослужениях монофиситских течений христианства (эта традиция доныне сохраняется в эфиопской церкви, где используется деревянный посох длиной до полутора метров и называемый маквамийа, известна она и в армянской церкви). Нельзя не отметить также и то, что ныне у многих народов Сибири, в т.ч. тунгусских и палеоазиатских, аналогичный посох является типичным шаманским атрибутом, заменяющим бубен (возможно, это рудимент древних "высоких" культур, существовавших в этом регионе). В Японии сякудзё: продолжает функционировать как инструмент конфессионального назначения, в изобразительном искусстве он встречается как обязательный атрибут бодхисаттвы Дзидзо: (Кшитигарбхи), который держит его в правой руке; сохраняется и народный обычай определения направления следования (в случае необходимости) путем подкидывания в воздух дорожного посоха, восходящий к древним индобуддийским культурам (аналогичный обычай был известен и в Тибете, где, например, место строительства монастыря могло определяться путем подкидывания 'khar-gsil или била ганди и изучения их расположения после падения).

Скорее всего, с несторианством связан и еще один японский инструмент - деревянное било хан (букв. - "доска") - прямоугольная доска, по которой ударяют деревянным молотком, подвешиваемая при входе в дзэнские (как отмечают очевидцы) храмы. Прямых аналогов этого инструмента ныне в восточно-азиатских культурах нет, хотя совершенно ясно, что инструмент завезен с континента. Интересно отметить, что деревянное било иного вида, совершенно аналогичное христианскому, используемому и ныне в монастырях Св. Афона (имеется в виду не большое, подвешиваемое, а переносное, которое при игре укладывают на плечо как коромысло или держат на уровне плеча) и хорошо известное во всех континентальных культурах буддизма ваджраяны/ламаизма (Тибет, Монголия, Бурятия, Тува ) под санскритским названием "ганди" (gandi), не попало в Японию. А это, в свою очередь, может свидетельствовать, с одной стороны, о том, что подвешиваемое било (типа хан) - более ранняя форма заимствованного инструмента, с другой стороны, о том, что контакты буддизма и христианства следует относить к более ранним временам, чем принято считать (известно, что одно из первых упоминаний била ганди содержится в китайском переводе "Экоттарагама-сутры", датируемом концом IV в. ).

Теперь обратимся к японскому инструменту шаманской практики - так называемому музыкальному луку адзусаюми. Этот однострунный инструмент (монохорд) представляет собой маленький деревянный резонатор, в который продето дугообразное древко лука, на которое натянута струна; играют, водя по струне палочкой, возможно и щипком. Первое упоминание о некоем однострунном цитровидном инструменте в Японии гласит, что в 799 г. в Микава (северо-восточная часть префектуры Аити) прибыл музыкант из Индии, "он пел печальные песни и играл на однострунной цитре" . Подобный монохорд (с тыквенным резонатором) является одним из древнейших инструментов Южной и Юго-Восточной Азии и, по легендам, связан с божеством Индрой. Его древние изображения появляются на барельефах храмов VII-VIII вв. на территории Вьетнама, в Камбодже и почти одновременно - в Индии (Мавлипурам, VII в.), чуть позже - в Шри-Ланке и Индонезии (Боробудур, кон. VIII-нач. IX вв.); на нем играют крылатые божества киннары. Вероятно, в свое время этот инструмент был чрезвычайно распространен, поскольку уже в IX-X вв. его описывают арабские ученые (описывают как индийский, под названием kingira, kankara). В культурах Южной Азии монохорд модифицировался и обрел формы современной вины. В Персии он был особенно популярен в XIV в. и функционировал вплоть до XVII в. В своем же первоначальном облике ныне он продолжает функционировать в Камбодже (его название - ксае диев), где используется, в частности, в музыке шаманского обряда аракс. В Тайланде этот инструмент называется пхин. Очевидно, что японский адзусаюми - потомок этого индокитайского инструмента.

И напоследок рассмотрим еще один японский образец, принадлежащий к древнейшим струнным инструментам мира, - арфу.

Имеются косвенные свидетельства о том, что дуговая арфа существовала в древнейших цивилизациях долины Инда (сер. 3 тыс. - сер. 2 тыс. до н.э.) и имела общие черты с шумерскими и древне-египетскими дуговыми арфами, которые ныне хорошо известны. Реальные же свидетельства бытования дуговых арф относятся к значительно более позднему времени: множество их изображений имеется на храмовых барельефах Индии I-II вв. н.э. Миссионерами инструмент был завезен в Юго-Восточную Азию, однако с угасанием буддийской традиции в северных и северо-восточных регионах субконтинента арфа выходит из употребления (окончательно - к IX в.), хотя ее изображения продолжают появляться вплоть до XIII в. Единственным исключением является Мьянма (Бирма), где дуговая арфа саун гаук и поныне представляет высокую классическую музыкальную традицию. В Японию инструмент попал из Китая, где назывался кунхоу, и получил общее название - куго (два образца инструмента хранятся ныне в императорской сокровищнице Сёсоин в Нара). Как в китайских, так и в древних японских источниках описываются три вида кунхоу/куго - горизонтальная (фусикуго), вертикальная угловая (татэкуго)и арфа "с головкой феникса" (хо:о:куго). Достоверно известно, что в Японии были популярны и дуговая, и угловая арфа. Эти виды арф принадлежат, тем не менее, к совершенно разным цивилизационным пластам. Так, основным укоренившимся в Китае видом инструмента стала угловая арфа, которая, по данным "Суйши", пришла в Южный Китай во II в. через Центральную Азию из Персии (то есть это арфа чанг, широко известная в эпоху Сасанидов). Из Южного Китая она попадает в корейское государство Пякче (япон. Кудара), а оттуда - в Японию, где получает название кударагото. Но интересно, что этимологически китайское название арфы - кунхоу - восходит к древнебирманскому обозначению дуговой арфы - кон (или конкок) - то есть арфы, описанной в источниках как инструмент "с головкой феникса". Пик популярности арфы в Китае - III-VI вв. (но она входила в придворный оркестр вплоть до конца династии Мин, до XVII в.); есть сведения, что она использовалась в некоторых религиозных церемониях. В VI-VII вв. дуговые (ладьеобразные) арфы появляются в росписях восточно-туркестанских буддийских святилищ, в VII-VIII вв. - в росписях Пенджикента (хотя в целом для этого региона более характерны угловые арфы персидского типа). В Японии арфы обоих типов довольно быстро выходят из употребления, но образ дуговой (буддийской) арфы продолжает жить в религиозной живописи. Наиболее раннее изображение дуговой арфы в рисунке мандалы датируется IX веком, одно из поздних - эпохой Эдо. В IX-XIV вв. она часто появляется в райгоцу (изображения Будды Амиды в окружении небесных музыкантов раю) . Вероятно с угловой арфой связан придворный обычай эпохи Хэйан играть на куго для облегчения родов. Этот обычай имеет поразительный исторический прототип: в Древнем Египте (где дуговые арфы известны с 3 тыс. до н.э., а угловые - с эпохи Нового царства, 1589-1085 до н.э.) арфа звучала в храмах во время церемонии "рождения богов" (в частности, рождения бога Хора Исидой), ее звучание также использовалось как вспоможение при родах людей. Так удивительным образом протягиваются нити, связующие казалось бы совершенно несоединимые и несопоставимые ни во времени, ни в пространстве мировые цивилизации и культуры.